Гийом Аполлинер - Т. 2. Ересиарх и К°. Убиенный поэт

Хэндрейк Верстеех совсем успокоился. Он уже лелеял надежду, что его странный спутник купит добрую часть тканей.

Незнакомец, который выходил из гостиной, вернулся с клеткой.

— Посадите сюда вашего попугая, — сказал он. — Я стану держать его на жердочке лишь тогда, когда он привыкнет и научится говорить. Именно это мне нужно.

Потом, заперев клетку, где испуганно металась птица, он попросил матроса взять лампу и пройти в соседнюю комнату, в которой, как он пояснил, стоит стол, удобный для того, чтобы разложить ткани.

Хэндрейк Верстеех послушался и отправился в указанную комнату. Едва он переступил порог, как дверь захлопнулась и послышался скрип повернутого в замке ключа. Матрос оказался в ловушке.

Опешив, он поставил лампу на стол и хотел броситься на дверь, чтобы высадить ее.

— Один шаг, матрос, и вы мертвы! — услышал он.

Подняв голову, Хэндрейк увидел сквозь прорезь в двери, которую не успел раньше заметить, направленный на него ствол револьвера.

Охваченный страхом, он застыл на месте. Борьба бессмысленна, нож в этих обстоятельствах не мог ему послужить, даже револьвер был здесь ни к чему. Незнакомец, державший его в своей власти, прятался за стеной, в стороне от прорези, сквозь которую просунул только руку с револьвером и наблюдал за матросом.

— Слушайте внимательно, — строгим голосом начал он, — и повинуйтесь! Вынужденная услуга, какую вы мне окажете, будет вознаграждена. Но выбора у вас нет. Надо во всем слушаться меня, иначе я пристрелю вас как собаку. Выдвиньте ящик стола… Там лежит револьвер, заряженный пятью пулями… Возьмите его…

Голландский матрос подчинился почти машинально. Обезьяна, сидящая на его плече, визжала от страха и дрожала.

— В глубине комнаты занавес, — продолжал незнакомец. — Отдерните его.

Отдернув занавес, Хэндрейк увидел в глубине алькова постель, на которой лежала связанная по рукам и ногам женщина с кляпом во рту. Она смотрела на него полными отчаяния глазами.

— Развяжите женщину, — продолжал незнакомец, — и выньте кляп.

Когда матрос выполнил приказ, женщина, совсем юная и восхитительно красивая, бросилась на колени перед прорезью в двери, крича:

— Гарри, это гнусная западня! Вы заманили меня на эту виллу, чтобы убить! Вы говорили, что сняли дом для того, чтобы мы провели здесь первые дни нашего примирения. Я считала, что убедила вас. Думала, что в конце концов вы поверили в мою невиновность! Гарри! Гарри! Я не виновна!

— Я вам не верю, — сухо ответил незнакомец.

— Гарри, я не виновна! — умоляющим голосом повторяла молодая женщина.

— Эти ваши последние слова я тщательно зафиксирую. Всю жизнь мне будут их повторять.

Голос незнакомца слегка дрогнул, но тут же вновь отвердел.

— Я все еще люблю вас, — прибавил он. — Если бы я меньше вас любил, то сам бы убил вас. Но сделать этого я не в силах, ведь я люблю вас… Теперь слушайте меня, матрос! Если прежде, чем я досчитаю до десяти, вы не всадите этой женщине пулю в лоб, то вы рухнете трупом к ее ногам. Раз, два, три…

И раньше, чем незнакомец досчитал до десяти, обезумевший Хэндрейк выстрелил в женщину, которая, по-прежнему стоя на коленях, в упор смотрела на него. Она упала лицом на пол. Пуля попала ей в лоб. И в это мгновение из прорези в двери раздался выстрел, который поразил матроса в правый висок. Он рухнул на стол, а обезьяна, визжа от ужаса, спряталась под блузой у него на груди.

Утром прохожие, слышавшие загадочные крики на вилле в пригороде Саутгемптона, сообщили в полицию, которая примчалась и взломала двери.

Обнаружили трупы молодой женщины и матроса. Обезьяна, неожиданно выскочившая из-под блузы хозяина, бросилась на грудь к одному из полицейских. Она так напутала всех, что, отскочив в сторону, они прикончили ее из револьверов.

Следствие все выяснило. Очевидно, что матрос убил даму, а потом покончил с собой. Тем не менее обстоятельства драмы казались таинственными. Оба трупа без труда были опознаны, и все задавались вопросом: каким образом леди Финнгэл, супруга пэра Англии, очутилась в отдаленном загородном доме одна с матросом, накануне прибывшим в Саутгемптон.

Владелец виллы не мог дать никаких сведений, могущих облегчить работу следователей. За неделю до убийства вилла была сдана некоему человеку из Манчестера, называвшему себя Коллинзом, который, кстати, бесследно исчез. Этот Коллинз носил очки, у него была длинная рыжая борода, которая вполне могла оказаться поддельной.