Гермар Рудольф - Лекции по холокосту

С: А этот документ был найден?

Р:Нет. По всей видимости, данного документа не существует. Через пятнадцать лет Курт Бехер повторил свои показания, на сей раз — в связи с процессом Эйхмана[953]. Но они находятся в грубом противоречии с его же, крайне подробными, показаниями о других намерениях и поступках Г иммлера. Если верить Бехеру, Г иммлер в то время страстно желал заполучить как можно больше евреев в целях переговоров, чтобы обменять их свободу на как можно большее количество стратегических материалов. Поэтому уничтожать предмет переговоров было бы со стороны Гиммлером настоящим безумием. Заявления Бехера, сделанные им в 1961 году, позволяют предположить, что Эйхман и другие лица, по-видимому, пытались возложить вину и на Бехера. Последний явно осознавал угрожавшую ему опасность оказаться на скамье подсудимых — возможно, даже в Израиле, что было бы равносильно смертному приговору.

Много лет спустя, в семидесятых годах, Гёран Холминг, майор шведской армии, чисто случайно познакомился с Бехером и попросил его рассказать об истории, содержавшейся в его показаниях на Нюрнбергском процессе. Бехер дал понять, что приказ Г иммлера означал то, что при приближении противника концлагеря надлежит сдавать мирным образом, без кровопролития. В ответ же на вопрос, почему в Нюрнберге он рассказал совсем иное, Бехер многозначно заявил, что Хёлминг так и не понял условий, царивших тогда в Нюрнберге^].

С: И на основании этого историки состряпали историю о том, что осенью 1944 года Гиммлер будто бы приказал Курту Бехеру прекратить газации в Освенциме и уничтожить тамошние газовые камеры?

Р:Именно так. После войны схожих показаний, добытых под принуждением, должно было быть тысячи. Взять, например, Фридриха Г ауса из министерства иностранных дел Г ермании. Его показания были выбиты прокурором союзников Робертом Кемпнером, который пригрозил передать Гауса русским, если тот не пожелает сотрудничать. История с Эрихом фон дем Бах-Зелевским примерно та же[955]. Фриц Заукель, главный уполномоченный по использованию рабочей силы, приговорённый в Нюрнберге к смертной казни, подписал уличающие показания против самого себя после того, как ему сказали, что в противном случае его жена и десять детей будут переданы русским[956].

С: Это значило бы, что их сгноят в ГУЛаге.

Р:Да, наверно. Ганс Фрицше, правая рука Геббельса, на допросе в московском КГБ также подписал уличающие показания, от которых он впоследствии, находясь в Нюрнберге, отказался[957].

Герберт фон Штремпель и Ганс Томсен из посольства Германии в Вашингтоне впервые поведали о применяемых судом методах устрашения, которым они подвергались, находясь в одиночном заключении и под непрерывным допросом. Прокурор на Нюрнбергском процессе Робер Кемпнер сказал Штремпелю, что его будут судить военным трибуналом и приговорят к смерти, если он не даст уличающие показания. Интенсивные, непрерывные допросы, длившиеся по несколько дней, без пищи, привели к тому, что Штремпель, по его словам, чувствовал себя загипнотизированным. Томсен, в свою очередь, описал то, каким образом следователи «информировали» его о том, как ему нужно «вспомнить» определённые вещи[958].

Конраду Моргену (в прошлом — судье СС, проводившему во время войны уголовные процессы над эсэсовцами, злоупотреблявшими заключёнными, и чьи показания о газациях, будто бы имевших место в Освенциме, которые он дал на Нюрнбергском процессе и позже — на Освенцимском процессе во Франкфурте, имели значение, которое просто нельзя переоценить) американцы пригрозили, что, если он не будет говорить так, как они того хотят, он будет передан советам[959].

Фельдмаршалу Эрхарду Мильху — из-за того, что он дал оправдательные показания в пользу Германа Геринга — сказали, что он также в итоге окажется на скамье подсудимых. Вскоре после этого Мильх действительно предстал перед судом по обвинению в выдуманных военных преступлениях и был приговорён к пожизненному тюремному заключению[960].

На Нюрнбергских военных судах, проводившихся американцами после Нюрнбергского процесса, председатель трибунала Ли Б. Вайатт, во время процесса против ответственных членов бывшего Главного отдела по расовым делам и переселению (Rasse- und SiedlungsHauptamt, дело №8), заявил следующее: «По ходу процесса некоторые свидетели, включая нескольких обвиняемых, давшие письменные показания, предъявленные обвинением в качестве доказательства, заявили, что им угрожали и что следователем практиковалось принуждение крайне неподходящего характера»[961].