Гермар Рудольф - Лекции по холокосту

Впоследствии Баум стал руководящим деятелем СПЕ (Социалистической партии единства) в Восточном Берлине. Проводимые им жёсткие экономические мероприятия были одной из причин восстания восточных немцев 17 июня 1953 года против советской оккупации. В 1959 году, на волне антисионистских настроений в восточном блоке, Баум (члены семьи которого проживали в израильском кибуце) был исключён из руководства берлинской СПЕ и переведён в Потсдам, где он и скончался в 1971 году.

А теперь самое интересное. Бруно Баум, так же как и многие другие его сотоварищи, сразу же после войны писал отчёты для советов. Один из этих отчётов, составленный в июне 1945 года, назывался «Отчёт о деятельности коммунистической партии в концентрационном лагере Освенцим» и был согласован и утверждён «директивным органом» коллектива компартии. Эти отчёты, так же как и отчёт «чрезвычайной советской комиссии по расследованию военных преступлений», составляли ядро советской пропаганды об Освенциме вплоть до 1990 года, куда входила и пропагандистская цифра в четыре миллиона жертв.

Почти через три месяца после войны, 31 июля 1945 года, Бруно Баум, в статье, озаглавленной «Мы вели радиопередачи из ада», напечатанной в немецкой газете «Дойче фольксцайтунг» (в то время — центральном органе немецкой компартии), похвастался следующим: «Вся пропаганда об Освенциме, которая сейчас начала вестись в других странах, зародилась у нас, и в этом нам помогали наши польские товарищи»[913].

Политическому департаменту Освенцима, то есть лагерному Гестапо, никак не удавалось установить личности лагерных партизан. В попытках остановить поток негативной пропаганды, лагерное эсэсовское руководство улучшило в Освенциме рабочие и лагерные условия до такой степени, что, согласно самому Бруно Бауму, «Освенцим стал в итоге образцовым лагерем».

То, как работала эта коммунистическая пропаганда, можно увидеть на изменениях, сделанных в вышеприведённой цитате из статьи Баума.

В книге Баума «Освенцимское сопротивление», вышедшей в 1949 году, чётко говорилось: «Я думаю, не будет преувеличением, если я скажу, что большая часть освенцимской пропаганды, распространяемой в то время по всему свету, писалась прямо нами в лагере»[914].

Однако в переиздании этой же самой книги за 1957 год стоит следующее: «Я думаю, не будет преувеличением, если я скажу, что большая часть публикаций об Освенциме, распространяемых в то время по всему свету, исходила от нас»[915].

А вот ещё одна цитата из этой книги, подвергнувшаяся удивительной метаморфозе.

1949 год: «Мы распространяли эту пропаганду среди мировой общественности вплоть до последнего дня нашего пребывания в Освенциме» (стр. 35).

1957 год: «Подобным образом мы информировали мировую общественность вплоть до последнего дня нашего пребывания в Освенциме» (1957 г. — стр. 89, 1961 г. — стр. 88).

С: Хм, писать пропаганду самим и информировать общественное мнение — это далеко не одно и то же.

Р:Вне всякого сомнения. В 1949 году, после конца войны и завершения первых послевоенных процессов, некоторые думали, что им можно писать об этих вещах вполне открыто. Однако новый поток процессов, начавшихся в Западной Г ермании в середине 50-х годов, изменил эту ситуацию, поскольку Москва совершенно справедливо увидела в этих мероприятиях возможность возвысить моральный облик левых партий, путём непрерывных обвинений и преувеличений «фашистских» (то есть правых) преступлений в Западной Германии. Поэтому было решено не признавать, что хоть что-то из писавшегося во время войны было всего лишь военной пропагандой. Эксплуатацию западногерманских процессов над «нацистскими преступниками» восточным блоком мы рассмотрим несколько позже.

С: Интересно, что в этот круг лагерных партизан, сочинявших пропаганду об Освенциме, входил и Герман Лангбайн, один из самых видных представителей послевоенного холокостного лобби.

Р:Это заставляет задуматься, не правда ли? Лангбайн, будучи коммунистом и долгое время председателем Освенцимского комитета, играл центральную роль в распространении освенцимской пропаганды не только во время войны, но и после неё. Интересно также то, что первая штаб-квартира Освенцимского комитета находилась в польском Кракове, то есть это явно была сталинская организация. Впоследствии штаб-квартира комитета была перенесена в более нейтральную Вену, родной город Лангбайна. Лангбайн и его комитет, как того и следовало ожидать, играл центральную роль в предварительных расследованиях, проводившихся перед Освенцимским процессом во Франкфурте. Данный процесс начался с показаний бывшего узника Освенцима по имени Адольф Рёгнер — неисправимого, патологического лжеца, имевшего врождённые склонности к мошенничеству, подлогу и лжесвидетельству, который, как и Баум, работал в Освенциме в качестве электрика[916].