Михаил Чекуров: Загадочные экспедиции

Геннадий Васильевич постучал ногтем по пустому стакану, как в председательский колокольчик:

— Я вижу, вы в обиде за предков! Должен сказать, товарищи, что упомянутые вами факторы в ситуации, описанной мной, не играли сколь-либо заметной роли! Вспомним, кто они были, эти легендарные новгородские первопроходцы. Обычно их называли ушкуйниками (от слова «ушкуй», имевшего двоякое значение: речная весельная лодка и белый медведь). И были они смелыми мореплавателями, охотниками, рыбаками, открывателями новых земель и, конечно, воинами. Хороший ушкуйник мог грести тяжелым веслом от восхода до захода, не сбавляя темпа, мог раскроить медведю череп ударом топора, построить избу, острог, стойко переносить голод и холод, изнурительный труд и прочие лишения. Именно эти качества были необходимы в дальних краях. Земледельцами и скотоводами ушкуйники не были, да и заниматься этим в районах, которые они осваивали (север Европы и Азии), было делом малоперспективным. Что же касается железа и жилищ… — здесь Геннадий Васильевич сделал паузу и после непродолжительного раздумья произнес:

— Эти вопросы я пока оставлю открытыми, ибо считаю целесообразным вернуться к ним несколько позднее.

А теперь перейду к огнестрельному оружию. Начну с того, что в XVI в. и в регулярных, армиях Европы оно было представлено тяжелыми, конструктивно несовершенными аркебузами, в России — пищалями. Однако широкого распространения они еще не получили. К тому же без пороха и свинца пищаль теряла всякую ценность. А где их было взять в сибирской глухомани? Одним словом, лук, самострел, рогатина, топор — вот что составляло основу вооружения новгородского ушкуйника. Не стоит переоценивать и его духовный багаж. Грамотеев-книжников не было среди ушкуйничьих ватаг.

Образ жизни, который должны были вести на Аляске новгородцы, вряд ли позволил бы им заниматься воспитанием своих чад. Мужчина здесь прежде всего воин, охотник, рыбак, а это значит, что значительную часть времени он проводит вне семьи. Таким образом, дети-малолетки язык, обычаи, круг интересов, понимание мира и образ мышления в целом воспринимают от матерей и сверстников. В данном случае таковыми были индейцы Аляски.

И наконец, в истории имеется немало примеров того, как испанцы, англичане, французы и прочие европейцы, попадая в туземную среду одиночками или небольшими группами, ассимилировались в ней. Один из таких «отуземившихся» европейцев встретился в Австралии в прошлом веке. Произошло это при следующих обстоятельствах.

В 1855 г. к побережью Австралийского континента подошел английский корабль с группой переселенцев на борту. Они искали район наиболее удобный для основания колонии. На берегу англичанам попался одинокий туземец. Точнее говоря, он сам подошел к костру белых пришельцев. Голое тело, темная кожа, заросшее волосами лицо, примитивное копье, язык жестов — все это говорило англичанам, что перед ними абориген. Однако черты лица, доброжелательность и, главное, латинские буквы, вытатуированные на его руке, заставили англичан приглядеться к нему повнимательнее. Таинственный дикарь прижился в лагере поселенцев-колонистов. Вскоре он научился понимать английский язык, а затем и говорить на нем. И только тогда изумленные англичане узнали, что имеют дело с соотечественником.

Тим Бакли, двадцатитрехлетний солдат королевской армии, за какой-то дисциплинарный проступок был осужден и сослан на каторгу в Австралию: в Лондоне полагали, что правонарушителям самое место в этой дикой, необжитой стране.

Любовь к свободе толкнула Бакли на бегство. Впрочем, правильнее было бы назвать поступок этот уходом из цивилизации. Беглецу удалось установить нормальные взаимоотношения с аборигенами, а затем освоиться в их среде. Он научился жить на лоне природы и пользоваться ее дарами. Собственно говоря, Бакли стал настоящим аборигеном: ходил обнаженным, ел личинок насекомых, червей, рыбу, убитую копьем собственной работы дичь и начисто забыл все, что было связано с его страной, национальностью и социальным происхождением.

Через 30 лет туземной жизни благодаря стечению обстоятельств Бакли встретился с представителями цивилизованного общества как австралийский абориген. А затем начался обратный процесс: ему пришлось привыкать носить одежду и пользоваться ложкой, соблюдать элементарные правила гигиены и приличия, заново учить (вспоминать) английский язык и все то, что связано с понятием «английский образ жизни» [3].