Роберт Силверберг - В ожидании землетрясения

«То, что начали джунгли, – подумал Морисси, – закончит землетрясение».

На третий день Морисси увидел впереди Остров Хансония, резко выделявшийся на темном фоне моря своим кирпичным цветом, и вскоре флиттер приблизился к полевому аэродрому Порт-Като на восточном берегу острова.

Морисси попытался установить радиосвязь, но услышал лишь тишину на фоне атмосферных помех. Тем не менее он решил приземлиться.

Хансония никогда не отличалась обилием людей. С самого начала она была выделена как экологическая лаборатория, потому что население ее, отличавшееся особыми формами жизни, тысячи лет развивалось в изоляции от метрополии. Даже в лучшие годы Медеи Хансония сохраняла особый статус. У посадочной полосы стояло несколько электромобилей. Морисси сел на тот из них, аккумуляторы которого еще не сели, и уже через десять минут был в Порт-Като.

Разило красной мильдью. Постройки, плетеные хижины с тростниковыми крышами пришли в полнейшую негодность. На улицах, на крышах зданий, в кронах деревьев – всюду виднелись энергично пробивавшиеся корявые побеги незнакомых древесных пород. Со стороны Дальнего дул обжигающий холодный ветер. Двое фэксов, четвероногие особи женского пола, вышли из полуразрушенного магазина и уставились на него с явным недоумением. Их шкура была такой синей, что казалась черной – островная разновидность, отличающаяся от материковой.

– Вернулся? – спросила одна из них. Выговор у нее тоже был своеобразный.

– Только посмотреть. А что, люди здесь есть?

– Один ты, – сказала другая. Он, верно, казался им чудным. – Землю скоро начнет трясти. Ты в курсе?

– В курсе, – ответил он.

Фэксы обнюхали своих малышей и двинулись дальше.

За три часа Морисси обследовал весь Порт-Като, стараясь держать себя в руках, чтобы не расстроиться. Все выглядело так, как если бы это место опустело по крайней мере полвека, а не пять-шесть лет назад, что на самом деле было более вероятно.

Под конец дня он зашел в маленький домик на окраине, где к городу уже подступал лес, и открыл кубовую, которая, к счастью, все еще действовала.

Кубы были удивительными устройствами. На них можно было записать мимику, жесты, голос, особенности разговора. Сканирующие устройства улавливали и кодировали тончайшие нюансы душевных движений. При включении такого куба с невероятной точностью воспроизводились все особенности человека – любимого, друга, учителя. Электронный фантом программировал эти особенности для получения необходимой информации и, изменяя собственную программу, вступал в разговор, задавал вопросы, наконец, представлялся личностью, которая была закубирована. Это было хитроумное изобретение своего рода душа в коробке.

Морисси ввел куб в приемное отверстие. На экране появился тонкогубый мужчина с высоким лбом и худым подвижным телом.

– Меня зовут Леопольд Браннум, – тут же сказал он. – Моя специальность ксеногенетика. Какой теперь год?

– Девяносто седьмой, осень, – ответил Морисси. – Два с половиной месяца перед землетрясением.

– А кто вы?

– Да в общем никто. Я в Порт-Като случайно и хотел бы с кем-нибудь поговорить.

– Так говорите же, – сказал Браннум. – Что происходит в Порт-Като?

– Ничего. Здесь чертовски тихо и совершенно пустынно.

– Весь город эвакуирован?

– Вся планета, насколько я могу судить. Кроме меня здесь только фэксы да шары. Вы сами когда убыли, Браннум?

– Летом девяносто второго, – ответил человек с экрана.

– Не понимаю, почему вы удрали отсюда так рано.

– Я не удирал, – холодно сказал Браннум. – Я покинул Порт-Като, чтобы продолжать исследования другими средствами.

– Не понимаю.

– Я уехал, чтобы примкнуть к шарам.

У Морисси перехватило дыхание. Зимним холодом повеяло на него от этих слов.

– Моя жена тоже, – не сразу сказал он. – Возможно, вы ее даже знаете… Надя Дюгуа, родом из Чонга…

Лицо на экране криво усмехнулось.

– Вы, кажется, не понимаете, – сказал Браннум, – что говорите с изображением.

– Ну да, ну да.

– Я не знаю, где теперь ваша жена. Я даже не знаю, где теперь я сам.

Могу только сообщить, что там, где мы находимся, царят мир и полнейшая гармония.

– Надо думать, – Морисси вспомнил тот кошмарный день, когда Надя сказала ему, что не может больше противиться духовному воздействию эфирных существ и ищет доступ к коллективному разуму Ахья. Это же делали и другие колонисты – история Медеи знала подобные случаи. Ушедших никто и никогда больше не видел. Ходили слухи, что их души поглощены шарами, а их тела лежат погребенными под сухим льдом Дальнего. Ближе к концу частота подобного отступничества постоянно удваивалась, каждый месяц теперь уже тысячи колонистов предавались этому мистическому – поглощению, к которому звали шары. Для Морисси это разновидность самоубийства, а для Нади, Браннума и множества других – путь к вечному блаженству. Что тут скажешь?