Мирей Матье - Моя судьба. История Любви

— Ты тогда походила на школьницу приехавшую на каникулы!

— Ты тоже отнюдь не походил на старичка!

Какие последствия имело наше совместное путешествие по стране, где царили Микки Маус и Рождественские деды? Некоторые журналисты расписали его как свадебное путешествие Мирей и Петера.

Меня не раз «обручали» в Германии, как, впрочем, во Франции, Италии и Америке. Однажды я исполняла дуэтом с Полом Анкой песню о влюбленных, которых после короткой встречи жизнь надолго разлучает. Еженедельники тут же сделали свои выводы.

Большой радостью и честью стало для меня то, что Пол Айка не только сам оценил мое творчество, но и решил сделать его достоянием широкой публики в Соединенных Штатах. В своих студиях звукозаписи в Лос-Анджелесе с утра появлялся первым, а вечером уходил последним. Он обладает абсолютным слухом, предельно собран, и от его внимания ничто не ускользает. Как-то вечером мы с ним просматривали фильм «Самый длинный день»; в одном из эпизодов Пол снят в составе отряда из 235 солдат, которые штурмуют мыс Ок 6 июня 1944 года.

— Я дважды «отличился» тогда, — сказал он мне. — Во-первых, только я один получил увечье во время киносъемок: порезал руку об острый край скалы; а во-вторых, я сочинил песню для этого фильма! [35] Музыку к фильму написал Морис Жарр. (Примеч. авт.)

Кроме того, Пол сочинил также и хватающую за душу песню к фильму «Исход» и еще уйму других; несколько из них, в том числе «Ты и я» («You and I»), «Париж в чем-то не прав» («Paris is something wrong»), мы записали на двух языках на пластинке-«гиганте». Работа длилась полгода. Мы отпраздновали появление пластинки в Париже, куда Пол часто приезжает, потому что его жена Анна — француженка.

Женившись на ней, он стал истинным ценителем французских вин. Когда в ресторане метрдотель предлагает ему отведать бордосского вина «О-Брион», он, в отличие от большинства американцев, может ответить:

— Согласен! Этот сорт — урожая 1978 года — удался на славу! Такое вино есть у меня в погребке!

Анна родила ему пять дочерей; как-то мы все вместе отдыхали две недели на его яхте. Мы с ним продолжали в это время заниматься английским — думаю, именно ему я обязана своими успехами в овладении этим языком. Младшей дочери Пола было тогда всего полтора года, а старшей — 11 лет. Айка — образцовый папаша, он даже получил в Калифорнии приз Общества примерных отцов; так что его, меньше чем кого-либо другого, можно заподозрить в любовной интрижке. Но ведь заподозрили! И с кем? С Мирей! Как говорится, дальше идти некуда. Но разве можно было записать пластинку «Ты и я», не глядя друг другу в глаза, не создавая впечатления, что веришь тому, о чем поешь, особенно когда вас снимает такой замечательный фотограф, как Норман Паркинсон? Он фотографировал саму английскую королеву!… С тех пор как мы знакомы, на конвертах моих пластинок не раз появлялась выполненная им моя фотография.

Пол сделал мне бесценный подарок: направил ко мне дирижера своего оркестра. Дон Коста был дирижером у Фрэнка Синатры и аккомпанировал выдающимся певицам — Барбре Стрейзанд и Лайзе Миннелли. Коста приехал в Париж, чтобы записать на пластинки песни, которые он сочинил для меня: «Танцуй, Франция», «У меня всего одна жизнь», «Осенняя симфония». Должна признаться, это он посоветовал мне попросить Лайзу и Барбру, чтобы они разрешили мне исполнять песни из их репертуара: «Влюбленная женщина» и «Нью-Йорк, Нью-Йорк…».

Появление пластинки на английском языке мы отпраздновали в узком кругу в Лос-Анджелесе 22 сентября следующего года в ресторане «Эрмитаж». Заодно отмечался двадцатилетний юбилей деятельности Пола, а также мои первые шаги в «его королевстве пластинок». Два известных французских повара — Бокюз и Эберлен — составляли меню. Стол был накрыт на 26 персон. Среди гостей Пола были многие знаменитости американского шоу-бизнеса.

— Ну, как у тебя с головой? — спросил меня Джонни после трапезы.

— Все в порядке! — ответила я, думая, что он намекает на обилие разных вин на столе.

— Значит, она у тебя не кружится?

Я рассмеялась, поняв, что он спрашивает, не вскружил ли мне голову успех.

— Честное слово, нет!

— Если ты сейчас не зазналась, то с тобой этого уже не случится!

В газетах еще несколько раз намекали, будто Пол Анка неравнодушен к своей «красотке».

Некоторое время спустя я снова встретилась в Мюнхене с Хулио Иглесиасом. Он выступал там в Олимпийском зале. В конце его сольного концерта, который привел почитателей Хулио в исступленный восторг, на сцену хлынул ливень цветов. И вдруг артист громко сказал: