Анатолий Гончаров - Генералы российских смут

Грэм, надо полагать, рассмеялась бы, узнав, что отсутствует бывший вице-президент Альберт Гор, трусливый пасынок демократов-евреев, читающий ныне курс экологической журналистики в Колумбийском университете и удравший в Европу в ожидании неопределенного дня «Д», которому должно случиться то ли в августе, то ли в сентябре. Ему сказали, что произойдет, но не уточнили, когда, и он со страху ломанулся через океан, не предупредив никого о том, что грозит Америке в день «Д». Собственные мокрые штаны были для него дороже тысяч грядущих жертв, и он не к месту повторял, как тяжело быть для всех примером, не ко времени приводил слова Анатоля Франса, ставшие для него девизом жизни: «Люди, у которых нет никаких недостатков, ужасны». У Гора не было недостатков, если не считать Патологической трусливости, но не было и достоинств. Правда, сам он считал достоинством свою еврейскую родословную.

В июле ему непременно следовало отметиться на похоронах Кэтрин Грэм, где, как он знал, соберется весь цвет Демократической партии, но не смог пересилить в себе навязчивого страха. Собственно, и не страх это был, а его мучительное ожидание. Желанные по всякому поводу мысли обычно не совпадали с пугающими обстоятельствами, а тут вдруг совпали, и он удрал от возможных последствий такого совпадения - от греха подальше. Ведь он должен был сохранить себя как высокий образец для подражания остальным.

После того, как прах Кэтрин благополучно упокоили на маленьком кладбище вашингтонского района Джорджтаун, где почти сорок лет спал вечным сном ее муж Филипп, покончивший с собой, состоялся разговор Билла Клинтона с Альбертом Гором, нечаянно записанный операторами Агентства национальной безопасности, кои не писали только Господа Бога. Клинтон сухо и кратко известил своего бывшего вице, что лично он, как и многие другие видные демократы, не рассматривает Гора как кандидата в президенты на выборах 2004 года.

- Мы с тобой неплохо сработались, - сказал Клинтон, - но ты выпал из обоймы, Эл, и тебе будет непросто найти свое место. Я сожалею, но это так.

- Но почему, Билл? Что случилось? Разве я мало сделал для партии? Разве мои усилия ничего не стоили? Лучшие мои побуждения - установление прочного мира, соблюдение прав человека, развитие демократии на планете... Я отказываюсь понимать тебя, Билл. Я собирался, я хотел приехать на похороны Кэтрин, но проклятый бронхит едва не доконал меня. Надо же понимать, где проходит грань между возможным и недопустимым!..

- Надо, - согласился Клинтон. - Киссинджер тоже так считает.

- Ну вот! А что конкретно Киссинджер?..

- Ты ведь знаешь - он очень болен. Я бы сказал, что он одной ногой уже в могиле. Но он пришел на церемонию прощания и даже сказал несколько слов. Он сказал, что Кэтрин всегда была мужественной и никогда - ожесточенной, ибо понимала, где проходит грань между возможным и недопустимым.

- Генри так сказал?

- Да. И еще он сказал, что на похороны не пришли те, кому есть чего опасаться. И я, и Либерман, и Том Дэшл, и Джон Керри, все мы считаем, что у тебя нет никаких шансов. Они были, но ты их растерял.

- Не хочешь ли ты сказать, что «Глубокая глотка» оставила после себя бомбу замедленного действия?

- И не одну, Эл. Если ты начнешь дергаться, мы все взлетим на воздух.

- Что же мне делать?

- Лечи свой бронхит, опровергай чужие слухи о твоих связях с табачными компаниями, борись за экологическую чистоту в журналистике и держись подальше от газетчиков. Забудь все, и они забудут тебя. Так будет лучше для всех. И в первую очередь забудь все, что тебе шепнули про день «Д». Он состоится в любое время и в любую погоду, но тебя это не касается.

- В жизни я руководствуюсь другим принципом.

- Я помню, Эл. Насчет недостатков, без которых не может быть достоинств.

- Это девиз, а я говорю о принципе, который мне внушили мои учителя: «Улыбнись. Расслабься. Атакуй».

- Улыбнись и расслабься, Эл. Но в атаку мы пойдем без тебя.

Альберт Гор уехал в Европу в апреле, не дожидаясь окончания семестра. Сразу после того, как узнал о трагической гибели 3 апреля Рика Януцци. Полиция уверенно склонялась к версии самоубийства, однако фактов не приводила. Удушение было очевидным, тут и говорить не о чем. Вот и не говорили. Через три дня обозреватель «Вашингтон Пост» Вернон Лойб напечатал корреспонденцию о случившемся, подчеркнув главное - должность и значимость Януцци: заместитель начальника отдела Национального совета по разведке, самой засекреченной структуры в спецслужбах США.