Жан-Пьер Шевенман - 1914–2014. Европа выходит из истории?

Контроль над Мали со стороны вооруженных группировок джихадистов представлял прямую опасность не только для государств Западной Африки и Магриба, но и для всей Европы. Сети исламистов опутывают все страны. Для тех, кто брал заложников в Сахеле, национальность их жертв значения не имела. Кроме того, многие совершенно недооценивают связь между различными зонами напряжения: африканским Сахелем – Магрибом – Машриком – странами Персидского залива – Кавказом. Следует признать, что, поддержав военные удары (пусть и ограниченного масштаба) по Сирии, вне рамок Совета безопасности ООН и несмотря на то, что они могли сыграть на руку исламистской оппозиции, Франция продемонстрировала непоследовательность своей позиции. Однако Германия склонна вовсе закрывать глаза на проблемы, связанные с безопасностью южного фланга Европы. Федеративной Республике давно пора осознать, что на ней тоже лежит своя доля ответственности, тогда как Франции стоит признать, что время односторонних западных интервенций осталось в прошлом. Пока существующую лакуну в оборонной сфере сможет заполнить сближение Франции и Великобритании. Переход Германии в 2011 г. на профессиональную армию, чей бюджет (около 30 миллиардов евро) сопоставим с бюджетом французских вооруженных сил, позволит в случае необходимости проводить совместные военные операции, само собой, в рамках международного права.

Пацифизм немцев не может не раздражать, но, учитывая их историю, его истоки вполне понятны. Как иронично замечает Ханс Старк, «что сказали бы те, кто сейчас возмущается пацифизмом наших соседей, если бы Германия активно наращивала свои вооруженные силы […], проводила военные операции по всему миру и начинала боевые действия без каких-либо предварительных обсуждений, по одному решению канцлера? Мир чувствовал бы себя спокойней?» [195]Тем не менее пришло время, чтобы Европа – прежде всего в лице трех крупнейших военных держав: Великобритании, Франции и Германии – взяла на себя долю ответственности за происходящие в мире события, но строго в рамках международного права, которое больше не может, как это происходило с 1990–1991 по 2003 г., определяться исключительно Западом. Время Америки как единственной сверхдержавы осталось в прошлом. Нужно считаться с развивающимися странами, прежде всего с Россией и Китаем, которые de facto представляют остальных в Совете безопасности ООН. Холодная война закончилась. Все заинтересованы в том, чтобы договориться о modus vivendi . Важно следовать переговорным путем и не пытаться пробудить демонов холодной войны.

Однако в ожидании того, пока Франция и Германия во имя мира во всем мире вместе попытаются построить предложенную де Голлем «Европейскую Европу», мы вынуждены признать, что через пятьдесят лет после подписания Елисейского договора заложенные в нем принципы безопасности до сих пор не воплощены в жизнь.

Точно так же дело обстоит и с тем, как в «обеих странах владеют языком соседа»: прозвучали прекрасные предложения, вплоть до того, чтобы каждая из германских земель ( L ä nder ), в чьем ведении находятся такие вопросы, выработала «свой регламент, позволяющий достигнуть этой цели»…

Если судить по уровню владения языком соседа, фундаменту подлинного сближения между Францией и Германией, Елисейский договор, несмотря на работу Франко-германского бюро по делам молодежи (OFAJ), оказался полным провалом.

Стоит ли напоминать о том, что в 1913 г. 53 % французских лицеистов (конечно, менее многочисленных, чем сейчас) учили немецкий? И о том, что в 1939 г. этот показатель достигал 31 %? В 1950-х гг. во Франш-Конте, как и в других восточных регионах Франции, школьники массово выбирали немецкий в качестве основного иностранного языка начиная с шестого класса (т. е. в среднем с одиннадцати лет). Немецкий действительно был языком соседа. Отсюда – страстный интерес и странное чувство близости. В этом можно было убедиться самым наглядным образом, поскольку в те годы Франция и Германия обменивались «корреспондентами [196]». И немецкие дети были так похожи на французских! Размягчающие годы мира не оставили от прежнего чувства близости ни следа. Все принялись учить английский.

В Германии французский долго оставался языком культуры. Однако в 1937 г. Третий Рейх навязал в качестве основного иностранного языка английский. В 1955 г. конференция министров образования различных Länder (KMK) подтвердила, что изучение английского обязательно для всех западногерманских школьников. Накануне подписания Елисейского договора 41 % учеников Gymnasium (т. е. во французской системе – лицеев) изучали французский, но в основном как второй язык.