Хантер Томпсон - Страх и отвращение предвыборной гонки – 72

По его словам, это было ужасное дело, которое отравило ему отпуск и помешало спланировать дальнейший ход кампании. Откуда ему было знать, что сенатор из Миссури три раза попадал в психиатрическую больницу?

Макговерн продолжал объяснять, что должно быть принято решение и, скорее всего, кандидатура Иглтона будет снята, если он поймет, что общественное мнение складывается против него. Тон был более точным, чем сами слова, — это означало, что Макговерн ожидает отзыва Иглтона, не желая ставить под угрозу всю кампанию.

Через несколько минут он ушел. Репортеры обсудили, будет ли уместным процитировать случайный разговор за ужином. Очень короткий. А потом вынули блокноты и начали пытаться воспроизвести то, что сказал Макговерн. И, наконец, небрежно ускользнули к телефонам в вестибюле, не видя никакого смысла делиться информацией с остальными журналистами.

Между тем Макговерн присел за стол с CBS и своей семьей и повторил почти все то же самое, но сделал акцент на нескольких пунктах.

За другим столом корреспондент Time ужинал с представителем Newsweek . Они наблюдали друг за другом в вечер, когда их издания должны уйти в печать. Макговерн подошел и к ним и присел за их столик.

Кnight Newspapers и Wall Street Journal сидели отдельно, но решили присоединиться к общей компании. Так же как и New York Times , который ел вместе с персоналом Макговерна за столом, который тот не удостоил своим вниманием. У Newsweek был с собой магнитофон, который он держал на коленях под столом, но, когда позже он воспроизвел эту запись, единственное, что можно было услышать, — это органную музыку и звон посуды.

Кандидат широко осветил все ту же тему, добавив несколько негативных замечаний, которые сделали послание еще более четким. После того как он ушел, репортеры сначала смотрели на других журналистов с подозрением, желая скрыть то, что, как они думали, было эксклюзивом. В один момент они получили всю картину. Но это именно Макговерн использовал неформальную беседу в своих целях, а вовсе не они.

В холле было только два телефона. New York Times пришлось мчаться вниз с горы все 12 км, чтобы передать срочное сообщение в газету. Между тем Baltimore Sun ужинал в Кастере, услышал об этих подсаживаниях к чужим столикам и помчался вверх в гору. Associated Press находился со своими детьми на горе Рашмор, но другой человек из AP успел выведать эту историю.

Все они отправили репортажи, в которых с разной степенью уверенности заявлялось, что Макговерн изменил свое мнение и может теперь отказаться от Иглтона. Только у Los Angeles Times была история посильнее. Его еще перед ужином пригласили в коттедж Макговерна, и он вышел оттуда с репортажем, в котором категорически заявлялось: «стало известно» о том, что Макговерн решил свалить Иглтона.

На следующий день Макговерн вновь изменил курс, хотя все еще двигался в том же направлении. Вопрос о будущем Иглтона, как он сказал в заявлении для прессы, нуждается в «надлежащем периоде оценки».

«Слухи и сообщения о каких-либо решениях, принятых по этому вопросу, вводят в заблуждение», — сказал он.

Сегодня вечером я поехал на пляж в место под названием «Кукольный дом Дикси» за двумя упаковками эля «Балантайн». Забегаловка была полна старых алкашей, среднего возраста проституток и потрепанных жизнью молодых разводил, похожих на джанки или уволенных матросов торгового флота. Бородатые козлы в серых футболках шатались взад-вперед по бару, шесть неприятных на вид сутенеров торчали в задней комнате у бильярда с синей подсветкой, а рядом со мной у стойки какая-то в хлам убитая кубинская шлюха с волосами платинового цвета пьяно рычала своему нервничающему клиенту на ночь: «Не втюхивай мне это лошадиное дерьмо, детка! Я не хочу чертов обед за ОДИН ДОЛЛАР! Я хочу обед за ДЕСЯТЬ ДОЛЛАРОВ!»

Порой жизнь здесь, на пляже, бывает безрадостна. Поэтому я заплатил по 2,70 доллара за каждую упаковку по шесть штук и в сгущающейся темноте теплого южного вечера поехал на своем большом красном кабриолете «шеви импала» обратно в «Фонтенбло» — отель примерно в 40 кварталах к северу на границе фешенебельного района.