Виктор Гришин - Косыгин. Вызов премьера (сборник)

Еще более яркие аналогии вызвало описание Дракером дальнейших событий, показавших полную обреченность подобной системы управления. Масштабы производства росли с каждым годом, но менеджмент, начиная с вице-президентов и руководителей заводов и кончая начальниками отделов, оставался безликим и бесправным, обеспечивая лишь беспрекословное выполнение указаний высшего руководителя, дисциплину и порядок.

Дракер говорил, что в свое время авторитарная система работала эффективно, но лишь благодаря незаурядности Генри Форда, талантливого инженера и выдающегося менеджера. После его смерти начались серьезные трудности. Наследники Форда не обладали его качествами, но главное – масштабы производства, растущая конкуренция, другие объективные условия сделали централизованную систему, убивающую инициативу, исключающую разделение ответственности и прав на всех уровнях иерархии, абсолютно несостоятельной.

Алексей Николаевич с сожалением говорил, что и мы должны же наконец понять и отказаться от управления по методу Форда. В наших условиях этот метод в определенное время был объективно необходим, позволяя быстро мобилизовать ресурсы для достижения главных целей, как в периоды индустриализации или Великой Отечественной войны.

В сталинское время Алексей Николаевич был одним из самых молодых руководителей, ему приходилось многому учиться в организации управления промышленностью. Постепенно ему открывались сложные отношения между «соратниками» Сталина, их взаимное недоверие, неискренность и интриганство, способность «подставить» друг друга. Жена Алексея Николаевича, Клавдия Андреевна, часто говорила ему: «Это не для тебя, Алеша. Это не твой мир…»

Мир этой семьи действительно был совсем иным. Я впервые вошел в него осенью 1947 г., вскоре после того, как мы с Людмилой, студенты второго курса института международных отношений, решили создать семью. Раза два-три я был гостем на скромных семейных торжествах, познакомился с Клавдией Андреевной и ее мамой Евдокией Прохоровной, но первое время Алексея Николаевича не видел – как было принято у руководящих работников того времени, работал он не только днем, но и ночами. Обедать приезжал часа в три-четыре, потом ровно полчаса отдыхал и снова уезжал до часу-двух ночи. Ну а если был ужин на даче Сталина, там задерживался почти до рассвета.

Первая встреча с Алексеем Николаевичем, конечно же, запомнилась. Это было в выходной день на даче. Алексей Николаевич принял меня вежливо, но как-то суховато – ведь я в его глазах был мальчишкой. Сначала все гуляли, потом играли в волейбол, причем игроков на две команды не хватило, поэтому позвали кого-то из соседей, сотрудников охраны. После обеда Алексей Николаевич предложил мне сыграть в бильярд.

В то время я играл неплохо, а он, вообще-то говоря, средне, но мог вдруг удачно положить какой-то невероятно сложный шар, за который я бы не взялся. Все время чувствовалось, что он думает о чем-то другом, не отдаваясь полностью игре. Я сдерживал себя, немного поддаваясь из уважения к хозяину и не зная, как он будет реагировать на проигрыш, – многие в азарте бывают обидчивы. Но мои хитрости Алексей Николаевич довольно быстро раскусил, должно быть, я выдал себя, забив сложный шар и смазав простой. На это он сказал:

– По-моему, вы не раскрываете всех своих возможностей. А надо это делать. Это же игра. Только глупые люди обижаются на проигрыш.

Вдохновленный, я быстренько с ним разделался, однако он не успокоился и предложил сыграть еще раз.

Потом мы часто вспоминали ту первую игру, и он говорил:

– Я помню, как ты мне тогда поддавался…

После бильярда он стал расспрашивать, откуда я, где учился, кто мои родители. Я отвечал, что родился в Грузии, в старинном городе Ахалцихе, но детство и юность провел на Дальнем Востоке, где работает отец. После школы хотел стать моряком, пойти в военно-морское училище. Свою роль тут, как я говорил Алексею Николаевичу, сыграли проведенное у моря детство и рассказы отца, который всю жизнь мечтал стать моряком и еще до женитьбы отправился со своим товарищем в Ленинград, чтобы учиться морскому делу, но жизнь распорядилась иначе. Я же во Владивостоке случайно встретился с работником дипломатической службы, который рассказал мне об очень интересном Московском институте международных отношений. Это изменило мои планы. Я прилично владел английским языком, закончил школу с серебряной медалью. Мне удалось выдержать в Москве вступительные экзамены, однако первые месяцы учебы разочаровали настолько, что я собрался бросить институт и уехать домой. Остаться и продолжать учебу убедила меня Людмила. Кстати, после института я все-таки попал в военно-морской флот и прослужил там почти четыре года.