Борис Кагарлицкий - Левая политика. Текущий момент.

Разумеется, все эти рыночные меры не только не ослабляют монополизм, но, напротив, его резко усиливают, ибо большинство приватизированных корпораций остаётся естественными монополиями, только с них снимается государственный контроль. Но проблема здесь не в администрации Путина, а в самом капитализме, который несёт в себе неразрешимое противоречие: чем больше свобода для рынка, чем меньше государственного вмешательства и регулирования, тем сильнее произвол монополий [2] Интересно, кстати, что либеральные идеологи готовы поддержать меры правительства по приватизации компаний или даже по принудительному расчленению монополий на несколько конкурирующих предприятий, не замечая, что при этом речь опять же идёт о государственном вмешательстве — точно так же, как и при национализации. Другой вопрос: почему национализация естественных монополий даёт обычно позитивный эффект, а их приватизация и расчленение — нет. Беда именно в том, что монополии действительно являются естественными, их монополизм предопределён не размерами и положением на рынке, а технологией и природой самого занимаемого ими сектора экономики. Например, такого, как железные дороги. Все многократно предпринимавшиеся в истории попытки наладить здесь «свободную конкуренцию» приводили лишь к хаосу и крушению поездов. .

Путинский проект российского капитализма прост и прозрачен. Это сильная централизованная власть, опирающаяся на крупные частные корпорации. Связующим звеном выступает бюрократический капитал, постоянно рождающийся в недрах государства, но так же перманентно приватизирующийся. Государство аккумулирует ресурсы и поддерживает порядок. По мере того, как формируются условия для приватизации очередного проекта, сложившегося в рамках государственного сектора, он передаётся частному капиталу, либо сам превращается в частную корпорацию. Совершенно ясно, что за свои услуги бюрократия требует достойную цену. Эта плата за услуги выражена не только в сумме взяток, не только в получении бывшими и действующими чиновниками своей доли в процветающих предприятиях, но и в форме политической лояльности крупного капитала.

Бюрократия требует от олигархического капитала соблюдения определённых правил, своеобразной дисциплины и уважения к себе. В обмен она гарантирует высокие прибыли, минимизацию социальных издержек и поддержку местных компаний в их экспансии за рубежом (всё — в точности по образцу царской России начала ХХ века). Некоторые секторы экономики остаются в качестве специального заповедника для «своих» — если иностранный капитал туда и пускают, то только в качестве младших партнёров и миноритарных акционеров отечественных корпораций. Зато секторы, не представляющих большого интереса для отечественного сырьевого бизнеса и финансовых групп, отдаются иностранцам почти безраздельно и без особых условий. Парадоксально, но закономерно: пока российские корпорации пытаются укрепиться на глобальном сырьевом рынке, внутренний рынок и сферу потребления осваивают иностранные фирмы — не только экспортируя товары, но и делая инвестиции в производство. За счёт транснациональных компаний в России бурно растёт сборка автомобилей, производство бытовой техники.

Возникает практически идеальный симбиоз корпоративного капитала и государственного аппарата. Если у власти и есть какая-то идеология, то нельзя назвать её иначе, чем корпоративной утопией.

Итак, правящая коалиция бюрократии, транснационального бизнеса и «дисциплинированной» части олигархии сделала выбор в пользу второй волны реформ. Но тут что-то пошло не по плану. Сопротивление оказалось больше, чем ожидали. По нескольким причинам. Начнём сверху. Далеко не вся бюрократия в восторге от происходящего. Часть аппарата на среднем уровне знает как работать в нынешних условиях, а как быть с коммерциализированной социальной сферой она не знает. К тому же она теряет рычаги влияния. Потому среднее звено аппарата встречает новые реформы без восторга и, где может, саботирует их. Недовольны и профессионалы в затрагиваемых областях. Они прекрасно понимают, что есть риск развала образования, здравоохранения, транспорта. Прекрасно видят, что рост прибылей новых хозяев будет достигнут за счёт сокращения обслуживания населения в целом (путём концентрации услуг в секторе для «платёжеспособного среднего класса»). Значит, профессионалов потребуется меньше, среди них усилится дифференциация, а качество услуг в целом понизится. Тем более что профессионалы этих сфер всё же оценивают свою работу не как «предоставление услуг клиентам» (в соответствии с рыночной этикой), а как службу обществу.