Юрий Ласточкин - Царское дело – быль или небыль

Из протокола допроса обвиняемого Медведева Павла Спиридоновича, проведенного 21—22 февраля 1919 г. членом Екатеринбургского окружного суда Иваном Александровичем Сергеевым, … Следственное дело И. А. Соколова. Подлинник. – Архив Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, л. 159—164):

«Привели [их] в угловую комнату (?) нижнего этажа, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел подать стулья: его помощник принёс три стула. Один стул был дан Государыне, другой – Государю, третий – Наследнику. Государыня села у той стены, где окно, ближе к заднему столбу арки. …Видимо, все догадывались о предстоящей им участи, но никто не издал ни одного звука. Одновременно в ту же комнату вошли 11 человек. Юровский, его помощник, два члена Чрезвычайной комиссии и семь человек латышей. Юровский выслал меня, сказав: «Сходи на улицу, нет ли там кого, и не будут ли слышны выстрелы».

То есть, П. Медведев утверждает, что все расстрельщики вошли в комнату и во время расстрела находились в ней, а не стояли в дверях, как уверяют некоторые «свидетели», например Клещев и Дерябин: «Остальные лица, (кроме Юровского) производившие расстрел, стояли в дверях и за дверьми в коридоре», – утверждают они. Причем Дерябин якобы стоял у окна, выходящего в Вознесенский переулок, а Клещев стоял на посту в саду дома и, они, якобы, видели все происходившее своими глазами.

Из воспоминаний« участника расстрела» Медведева (Кудрина) Михаила Александровича, написанных 21 декабря 1963 г.:

«… Оказалось, что комната очень маленькая».

Согласитесь, что 30 метровая комната даже визуально, без замеров не воспринимается как «очень маленькая»; (см. реальные размеры «расстрельной» комнаты).

«… Свет лампочки настолько слаб, что стоящие у противоположной закрытой двери две женские фигуры временами кажутся силуэтами».

«… В комнате ничего не видно из-за дыма – стрельба идёт уже по еле видным падающим силуэтам в правом углу. Затихли крики, но выстрелы ещё грохочут – Ермаков стреляет из третьего нагана».

То есть ясно, что весь боезапас у остальных расстрельщиков уже израсходован – у них ведь только по одному нагану – все 100 или больше патронов, а где же еще минимум полсотни отверстий в стенах комнаты?

«Слышен голос Юровского:

– Стой! Прекратить огонь!

Тишина. Звенит в ушах. Кого-то из красноармейцев ранило в палец руки и в шею – то ли рикошетом, то ли в пороховом тумане латыши из второго ряда из винтовок обожгли пулями».

Та же самая попытка объяснить пулевое отверстие в двери западной стены и наличие винтовок со штыками.

«Шатаясь, подымается уцелевшая горничная – она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, (см. выше – боезапас), тогда двое с винтовками подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную».

А Стрекотин в своих «воспоминаниях» утверждает, будто горничную добил Ермаков, взяв у него винтовку после того, как он (Стрекотин) отказался это сделать, и вообще эти «двое с винтовками» придуманы с одной единственной целью – объяснить следы от штыка на южной стене комнаты, указанные в книге Соколова. Полная нелепость: зачем людям, вооруженным револьверами и собирающимся из них стрелять в маленькой тесной комнате брать с собой винтовки, да еще с примкнутыми штыками – здесь такое оружие совершенно не к месту.

«От её предсмертного крика очнулся и застонал легко раненный Алексей – он лежит на стуле. К нему подходит Юровский и выпускает три последние пули из своего „маузера“. Парень затих и медленно сползает на пол к ногам отца. Мы с Ермаковым щупаем пульс у Николая – он весь изрешечён пулями, мёртв. Осматриваем остальных и достреливаем из „кольта“ и ермаковского нагана ещё живых Татьяну и Анастасию».

(см. выше описание того же момента у Юровского).

Из протокола допроса Якимова Анатолия Александровича, проведённого 2 апреля 1919 г. агентом Екатеринбургского уголовного розыска С. И. Алексеевым в присутствии прокурора Пермского окружного суда Петра Яковлевича Шамарина (Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (август 1918 – февраль 1920); Следственное дело H.A. Соколова. Подлинник. – Архив Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, л. 283—286):

«Утром 16 или 17 июля нового стиля. Иван Клещёв сообщил, что в эту ночь Царь Николай Романов и вся его семья: Царица, Наследник и четыре дочери расстреляны. Вместе с ними расстреляны, как говорил Клещёв, доктор Боткин, фрейлина Демидова, повар и лакей, всего 11 человек. Клещёв говорил, что видел в окно, стоя на посту в саду в эту ночь, как расстреливались все лица и что это также видел бывший на посту с другой стороны дома, тоже в окно, Никита Дерябин, который и подтвердил ему, Якимову, рассказ Клещёва».