Николай Медушевский - Вспомнить все? Политика памяти современной Европы

Подход Хольбвакса трансформировался на нескольких этапах, и в частности, по-своему переломным стал этап после Второй мировой войны. Речь идет о так называемом «культурном повороте», который набрал свою силу к 1970 гг.

«Культурный поворот» представил определённую трансформацию классического гуманитарного знания, в ходе которой внимание исследователей постепенно начало переходить от форм к смыслам явлений, и основной акцент стал делаться на том, что можно условно обозначить как культурную сущность объекта изучения. Кроме того важно, что поиск культурной составляющей подвиг исследователей искать смыслы на пересечении различных научных и около научных дисциплин 14 14 Steinmetz, G. State/Culture: State-Formation after the Cultural Turn. – Ithaca, NY: Cornell University Press (англ.) русск., 1999. – P. 1—2. .

В рамках «культурного поворота» происходит, в том числе и трансформация исторического знания. «Российский ученый Н. П. Безуглова объясняет это понятие как совокупность событий, происходящих в последнее время в гуманитарных и общественных науках, наиболее значимые из которых связаны с появлением в западном научном контексте «cultural studies», повышением роли социологии культуры в пределах социологии, сменой структуралистской парадигмы постструктурализмом, возникновением постмодернистских трендов и оформлением междисциплинарного характера гуманитарных исследований.

При этом указывается, что данные особенности демонстрируют изменение отношения к культуре, интерес к которой потеснил у исследователей интерес к политике и экономике» 15 15 Андреева В. А. «Культурный поворот» в исторической науке и культурология: теоретические основы концептуальной взаимосвязи. История и культура на стыке эпох и цивилизаций: историко-культурное наследие как ресурс и результат развития общества: материалы междун. науч.-практ. конф., посвящ. 250-летию М. К. Огинского, Минск, 25 -26 сентября 2015 г. / редкол.: И. И. Калачева [и др.]. – Минск, 2015. – С. 152 -154. .

Доминирование культурологической составляющей неизбежно трансформировало взгляд на историю, породив идею о «новой исторической культурологии» (neue historische Kulturwissenschaft), идея которой была предложена немецким историком Отто Герхардом Эксле 16 16 Oexle, O. G. Geschichte als Historische Kulturwissenschaft / O. G. Oexle // Kulturgeschichte heute / Hrsg.: W. Hardtwig, H.-U. Wehler. – Göttingen, 1996. – S. 14—40. . Именно идея «новой культурологии» и позволила развернуть восприятие исторического контекста так, как его в дальнейшем рассматривал П. Нора и многие другие современные авторы 17 17 Безуглова Н. П. Культурный поворот: смена парадигм//Полигнозис, 1 (40), 2011. URL: http://www.polygnozis.ru/default.asp?num=6&num2=540 .

В их системе взглядов определяющая роль «фактов» истории экономического, политического и иного содержания оттесняется идеей общения и жизни как таковой, в ее ценностной интерпретации.

На этом фоне все чаще становится объектом интереса для исторических исследований «объем памяти», т.е. та совокупность информации о жизни общества, которая, по своему, является оперативной и активно поддерживается в общественном сознании 18 18 Müller, J-W. Memory & Power in Post-War Europe: Studies in the Presence of the Past. Cambridge etc.: Cambridge University Press. 2002. 288pр. .

Самые крайние точки зрения в данном вопросе и вовсе соотносят историю и память, представляя их как синонимы 19 19 Klein K. L. On the Emergence of Memory in Historical Discourse.//Representations 69. 2000. Р. 127—150. , 20 20 Winter J. The Generation of Memory: Reflections on the «Memory Boom’ in Contemporary Historical Studies// Bulletin of the German Historical Institute 27/3. 2012. Р. 69—92. .

Тем не менее в рамках данной работы мы уходим от крайних трактовок и придерживаемся преимущественно трактовки исторической памяти, которая была введена в научный оборот работами Пьера Нора.

Апеллируя к работам П. Нора можно констатировать, что данный автор рассматривает современность как своего рода новую эру восприятия человеком и обществом самих себя. Эта эра сформировалась недавно и, вероятно, для многих стран еще даже не наступила (хотя Нора видит ее глобальной), однако в странах Европы она уже на протяжении более чем 30—40 лет определяет сознание людей. Можно бесконечно спорить об отправной точке для старта данной эпохи. К примеру сам Нора, опираясь на опыт Франции, говорил о том, что стартом послужила смерть Де Голля, которая ознаменовала конец поствоенного периода, характеризовавшегося выверенностью позиций по отношению к истории ХХ века и ее основных переломных моментов. Тем не менее для всей остальной Европы такой перелом наступает с распадом СССР, который берет свое начало в политике Перестройки М. Горбачева. Таким образом разница в старте составляет не менее 15 лет. Нора указывает на то, что кризис коммунистической идеологии породил смену режимов по всему миру, например, в Латинской Америке.