Владимир Быков - Два полюса

В 1925 году, когда Сталин окончательно утвердился в Кремле, он поручил своему помошнику Товстухе подобрать для него библиотеку. Почувствовав затруднения помощника, он сам, как пишет Волкогонов, «почти без раздумий в течение 10-15 минут написал простым карандашом сохранившуюся в архивах «Записку библиотекарю». Типичное волкогоновское «художественное домысливание», как правило, у него также абсолютно неестественное и надуманное.

Судя по четкости построения этой «записки», ее классификационной полноте и логичности никакой это не написанный «без раздумий» экспромт. Сталин, уверен, его вынашивал не один день и просто, будучи прирожденным лицедеем, лишний раз продемонстрировал Товстухе свои наполеоновские способности. Замечание, однако, мое не в этом. Упомянув в первой строке систематической части своего списка книги по философии, а далее и все остальные, более чем по 30 разделам, включая аж мемуары, он, из явно усматриваемых сугубо своих прагматических соображений, попросил из упомянутой «классификации изъять книги (расположить их отдельно)»: Ленина, Маркса, Энгельса, Каутского, Плеханова, Троцкого…, всех остальных того же плана, кончая Радеком. Список безупречный от первого до последнего слова, от первой до последней приведенной в нем фамилии… и даже в части особых замечаний и пожеланий. Волкогонов, и тут устремленный в свои милые глупости, упрекает Сталина в том, что список… «беден персоналиями», что в нем нет «таких корифеев мысли, как Гегель, Кант… Декарт, Дидро». А ведь из всего сказанного видно, очевидно видно, что все они, выше названные, без сомнения обязаны были быть включенными в число общих трудов по философии! Не Сталин, похоже, не понимал логики здравого мышления и практической диалектики, а сам Волкогонов.

Буквально накануне войны Сталин, по представлению начальника Главного артиллерийского управления Кулика, несмотря на возражения наркома вооружения Ванникова, подписал распоряжение о снятии с вооружения 75-миллиметровой танковой пушки и замене ее на 107-миллиметровую. Решение оказалось ошибочным, и пришлось срочно возвращаться к прежнему варианту. Выводы Волкогонова: Сталин, не «будучи специалистом», ошибся, но виновными в сем обвинил Кулика и активно выступившего за названное предложение Жданова. А ведь на самом деле Сталин только и сделал, что поддержал заказчика, т.е. принял при своем высоком положении вполне объяснимый, с точки зрения здравого смысла, вариант решения. И почему, спрашивается, Сталин должен был быть специалистом всего и вся, и почему Кулик, со своими наверняка многочисленными экспертами, не мог допустить ошибки, а кто-то ее не заметить? Обычный случай в конструкторской практике тех лет, когда технический спор вытаскивался на рассмотрение как можно выше, и даже к Главному. Или, может, Волкогонов сам «специалист» и был на том совещании, оценил техническую суть спора и… лично установил более высокую аргументированность и доказательность доводов Ванникова? Опять типичная волкогоновская логика – не соответствующие фактам авторские выводы.

Еще один пример. На доброй сотне страниц Волкогонов обкатывает идею об «абсолютно» ошибочном поведении Сталина в период, предшествующий началу Великой Отечественной войны, полном игнорировании многочисленных вполне надежных разведданных и серьезных, заслуживающих доверия, предупреждений о возможном скором выступлении немцев. Неимоверных им предпринимаемых шагах, дабы настроить всех: и народ, и ближайшее свое окружение, против адекватного восприятия подобной информации. И невдомек ему, критику сталинской алогичности, что начни тот войну первым (а думаю, что не начни, а только окажи с первых ее часов более или менее впечатляющее для внешнего мира сопротивление и отбрось немцев) не было бы и в помине никакой антигитлеровской коалиции. Возможность предполагаемого развития событий, случись так, – исключительно высока. Даже Геббельс сообразил и записал в своем дневнике 13 июня 1941 года, что «Сталин явно хочет сильно выраженным тоном заранее определить вину за предположительное развязывание войны». Опять же не стоит гадать, уподобляясь чуть не всем биографам Сталина, почему он так поступил. Нас привлекает конечный результат, а он таков, каков получился. И в этой части интересующих нас событий Сталиным, похоже, было сделано все, чтобы он получился именно таковым.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».