Андрей Пятчиц - Русь великая, но делимая

Практически во всех индоевропейских языках не существует специфического обозначения состояния изменившей свой цвет под воздействием солнца кожи, но оно объясняется при помощи сложносоставных слов-метафор, вошедших в словарный запас где-то в эпоху Возрождения, когда стали обращать внимание на цвет кожи. Привилегированные классы (прежде всего женщины) в этот период старались выделяться белоснежностью кожи, отличавшей их от работавших под открытым небом крестьянок. В современном греческом это «μαυρισμένη» (mavrismeni) – что-то (в данном случае кожа) почерневшее, в том числе и от солнца, сажи, копоти, чернил или чего-либо другого (μαύρος – чёрный); «tanned» (англ.) – прошедшая дубление (солнцем); «abbronzato» (ит.) и «bronceada» (исп.) – приобретшая цвет бронзы; «bronzé» (фр.) – бронзовая и т. д.

Загоревший в походе римлянин средних веков приобретал цвет бронзы («adustus color»). С жителем Апеннин времён Лиутпранда Кремонского, как и с нашим современником, происходит то же самое: никакого действия, напоминающего об огне, в его языке не подразумевается. Сохраняя латинское описание сути проблемы, он по-прежнему приобретает цвет бронзы («abbronzato»). По этой причине имевшиеся в распоряжении греков термины, начиная с Аристотеля и до времён составления Бертинианской летописи, способные в точности передать вид покрасневшей на солнце кожи человека, попросту не существовали. По латыни человека с неестественным для древних римлян цветом кожи, в том числе и покрасневшей, называли «coloratus» (цветной, окрашенный) или чаще совершенно неприемлемым для данного случая «infectus» (заражённый). В связи с этим и в латинском, и в греческом языках требовался специальный термин для обозначения обгоревших на солнце людей. Возможно, им и стало аристотелевское «ρωσ» [рос], превратившись у Пруденция в латинское «rhos», у Лиутпранда – «rusios» [ру (о) осиос], и, наконец, привело к более поздним формам – «рос», «Русь», «rus» и т. д.

Вернемся к событиям 838 года: некие шведы прибыли к грекам (одному из самых грамотных по тем временам народов в мире!). Вполне вероятно, что греки приняли собственное имя чужеземцев и записали его греческими буквами. Предположение не новое. Полемизируя с известными сторонниками норманнской теории Иоганном Кругом 34и Августом Шлёцером 35, об этом упоминает один из столпов скифо-сарматской теории Степан Гедеонов 36:

«По Шлёцеру, вследствие принятой им системы финно-скандинавского происхождения руси, эти шведы назвались в Константинополе тем именем Ruotsi, которым их обзывали чюдские племена. Принять ли, что и в Ингельгейме они явились под своим чюдским названием? На это не достало духа и у самого Шлёцера. Но если в Ингельгейме они назвались настоящим своим именем шведов, то почему же не назвались они этим именем и в Константинополе? Круг понимает не менее Шлёцера, что неслыханное для шведов имя Rhos должно было поразить своей дикостью западного императора; но указать на это имя как на прямую причину подозрений Людовика он не смеет; греческое посольство разъяснило бы тотчас, что этим именем (красные) называли себя не сами шведы, а были так прозваны греками» 37.

В полемике с известными норманистами даже их убеждённый оппонент Гедеонов соглашается, что в основе определения термина, употреблённого для обозначения прибывших ко двору Людовика Благочестивого скандинавов, лежит красный цвет. Действительно, греки могли ещё в Константинополе назвать этих прибывших к ним в 838 году людей более понятным при дворе императора латинизмом ῥούσιος (rùssios – рыжий, красный), попавшим в греческий язык в равеннские времена.

Имеется в виду Равеннский экзархат (VI – VIII вв.) – административно-территориальная единица Восточной Римской империи на территории современной Италии.

С учётом часто встречающейся в древнегреческом и латыни диссимиляции отдельных звуков это вполне возможно. При составлении письма в Константинополе византийские чиновники сами могли опустить типичное греческое окончание «sios», написав «ῥούσιος» для императора Священной Римской империи на латинский манер – «rhos». Но не исключено, что позже это сделал сам епископ Пруденций.

Любопытно упоминание Гедеонова о том, что и говорившие на угро-финском языке чудские племена, в той или иной степени покорённые скандинавами, пользовались для обозначения их таким же словом, что и византийцы, от скандинавов не зависимые и ничего общего с угро-финнами в области языка не имевшие. Это наталкивает на мысль, что употреблённое в разных вариантах слово «рось» могло быть эндоэтнонимом и этнонимом, за которым стояла какая-то ярко выраженная общая характеристика скандинавов. Скорее всего, красный цвет, который так часто упоминается в различных источниках.