Вардан Багдасарян - Октябрь 1917-го. Русский проект

Как уже отмечалось, фигура И. В. Сталина прочно ассоциируется с национал-большевистским направлением развития СССР. Миф о потаенном православном монархисте возник еще в 1930-е годы в лево-интернационалистских рядах партии. В действительности И. В. Сталин в идейно-мировоззренческом плане принципиально не отличался от других своих соратников. Принятый им псевдоним «Коба» – отцеубийца – акцентировал скорее его антитрадиционалистское позиционирование.

Можно выделить по меньшей мере два сталинских периода в развитии идеологии советского государства. С середины 1930-х гг. И. В. Сталин действительно проводил политику возвращения к цивилизационно-ценностной матрице российской государственности. Реабилитация русских национальных героев и святынь, восстановление патриаршества, борьба с «безродным космополитизмом», – все это отличительные признаки второго сталинского периода. Но был и первый период. [181]

Кульминация большевистского антирелигиозного похода была достигнута в 1931–1932 гг., когда в Москве был взорван Храм Христа Спасителя, осуществлен снос Храма Параскевы Пятницы, ликвидировано 30 православных монастырей. 15 мая 1932 г. был опубликован декрет о «безбожной пятилетке». Ставилась задача полного забвения за пять лет имени Бога на территории страны [182].

Именно И. В. Сталин стоял в эти годы во главе партийной организации, а соответственно, и государства. Если его политическая карьера прервалась бы по каким-либо причинам в 1933 г., то сталинский исторический образ был бы совершенно иной. Он остался бы в истории как революционер – интернационалист, борец с «русским шовинизмом» и православием. Однако в 1933 г. ситуация в мире принципиально изменилась. Фашистская партия пришла к власти в Германии.

Обратимся к рассмотрению основных аспектов проявления сталинской имперской реставрации.

Сталинская модель государственности выстраивалась по цезарианским формулам. Характерно, что с 1934 г. И. В. Сталин не занимал никаких государственных постов. Его власть зиждилась не на должностных функциях, а на признании в качестве вождя.

Конституция 1936 г. закрепила руководящее положение ВКП (б) в системе государственного управления. Однако партийные структуры отодвигаются в этот период на второй план. Особенно это очевидно стало после не вполне удачного для И. В. Сталина XVII съезда. Формируется модель не партийно-коллегиального, а автосубъектного властвования. Усматриваются очевидные компоненты реанимации в модифицированном виде традиционного для России царистского культа.

В первое послереволюционное десятилетие благожелательное, тем более апологетическое, отношение к представителям царской фамилии считалось недопустимым. Обвинение в монархизме являлось наиболее клеймящей формулировкой определения «классового врага». Принцип вождизма, положенный в основу политического режима большевиков, восстанавливал де-факто монархическую власть, лишенную внешнего лоска царскосельского периода. Особенности государственного функционирования Римской и даже Византийской империй, прикрывавших неограниченный монархизм республиканской формой правления, представляют исторический прецедент, вызывающий ассоциации с монархической республикой большевистской власти. Сталинский авторитаризм являлся, по-видимому, осознанным генеральным секретарем выбором в пользу монархии как наиболее исторически приемлемой для России формы правления. Еще в 1920-е гг. Сталин рассуждал о царистской ментальности русского народа, что эпатировало партийных «коммунистов». Р. А. Медведев ссылался на слова генерального секретаря, произнесенные им еще в 1926 г.: «Мы живем в России, в стране царей. Русский народ любит, когда во главе государства стоит какой-то один человек». [183]

По другому свидетельству, Сталин за ужином на квартире С.М, Кирова на замечание хозяина, что после смерти Ленина осталось только уповать на ЦК и Политбюро, т. е. институты коллегиальной власти, возразил: «Да, это верно – партия, ЦК, Политбюро. Но учтите… веками народ в России был под Царем. Русский народ – царист. Русский народ, русские мужики привыкли, чтобы во главе был кто-то один». [184]

При Сталине происходит историческая реабилитация если не института монархии как такового, то отдельных представителей монархической власти. Создаются апологетические художественные полотна литературной и кинематографической продукции, акцентированные на деятельности Александра Невского, Дмитрия Донского, Ивана Грозного, Петра I. Любимый исторический персонаж Сталина Иван IV в одной из не предназначенных для официального использования заметок был оценен генеральным секретарем как учитель (не Ленин, а царь, жупел тираноборческой литературы!). В рекомендациях к фильму С. М. Эйзенштейна «Иван Грозный» Сталин сформулировал свое понимание смысла политического курса царя, подразумевая его как исторический опыт для конструирования собственной модели государственности: «Мудрость Ивана Грозного состояла в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждая страну от проникновения иностранного влияния». [185]Сталин не был монархом, подобным императорам петербургского периода истории России, он возрождал архетип опричного царя старомосковской Руси.