Вадим Цымбурский - Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Такое геополитическое видение цивилизаций поясняется примерами территорий, соседствующих с Россией и демонстрирующих разные типы межцивилизационных лимитрофов. Восточная Европа с Балканами (то самое балтийско-балкано-днепровское «междуморье») рассматривается как лимитроф, отделяющий основную платформу романо-германской, католической и протестантской Западной Европы от платформ России и исламского арабо-иранского ближнего Среднего Востока. В культурно-географическом плане это пространство характеризуется матрицей независимых друг от друга признаков («западно-христианский – незападно-христианский», «романо-германский – не принадлежащий к романо-германской общности», «исламский – неисламский», «православный – неправославный», «русский – нерусский» и т. д.), так что по мере движения от одной платформы к другой признаки из набора характеристик западной цивилизации пошагово и по-разному заменяются на другие признаки, отдаляющие данный народ от цивилизационного ядра Запада. Так, при переходе от Австрии к Словении и Хорватии признак «романо-германский» заменяет положительное значение на отрицательное, с переходом от Хорватии к Сербии отпадает признак «западного христианства» и т. п. Для каждого народа можно составить список признаков, сближающих его с некой из разделяемых этим интервалом цивилизаций или удаляющих от нее.

Существенная особенность восточно-европейского лимитрофа состоит в том, что различные признаки могут получить разную значимость в зависимости от того, идет ли речь о переходе между Западной Европой и Россией – или между той же Западной Европой и Ближним Востоком. Так, в первом случае признак «православие» обретает самостоятельную значимость, указывая на приближение к платформе России, во втором же случае «православие», т. е. «христианство, но христианство незападное», осмысляется как признак чисто негативный, свидетельствующий о невхождении народа ни в мир ислама, ни в культурное поле западного христианства – т. е. исключительно как примета «зависания» между цивилизациями. По сути, можно говорить о том, что одно и то же физико-географическое поле предстает неодинаковым для по-разному структурированных культурно-географических полей, предназначение которых зависит от разделенных каждым из них цивилизационных платформ. Ясно, что на подобном лимитрофе можно провести исключительно большое число предположительных «цивилизационных разломов» в зависимости от того, какой признак (религия, этничность, письмо и т. д.) будет принят за диагностический: в самом деле, что важнее, например, для характеристики румын – их романизм или православие? В действительности же, более или менее отчетливы (с оговоркою насчет лимесов, о чем ниже) лишь грани между ядрами цивилизаций и их внешней лимитрофной периферией.

Однако, восточно-европейский тип межцивилизационного интервала – «сетка признаков» – по-видимому, не единственно возможный. Совсем иной тип дает нам Кавказ с его крупной мозаикой этнорелигиозных характеров («православный грузин», «тюрк-шиит», «горец-суннит», «армянин-монофизит»). Здесь господствует не тенденция «перехода» между платформами ислама и России, но своего рода отталкивание горного пояса от окраины соседних цивилизаций: в сторону России обращен суннитский пояс Северного Кавказа, а с Ближним Востоком соседствуют христианские государства Закавказья. Третий тип интервала («континуум») являет тюркская Средняя Азия, где движение от Среднего Востока на север (в сторону России) проявляется постепенным убыванием «исламизированности» быта, а также возрастанием доли русских и вообще «северян» в составе населения. Четвертый тип («расселина» между платформами) рассматривается на материале пролегших между Китаем и русской Сибирью Большого Алтая и Синьцзяна, где тюркские и монгольские племена, ламаисты и исламисты четко отличаются как этнически, так и по верованиям от «ядровых человечеств» России и Китая. Очевидно, что все эти типы лимитрофов пребывают в корреляции с рельефом: дробным, но неглубоким членением Восточной Европы, резкими разломами Кавказа, плавными протяженностями среднеазиатских пустынь и казахстанских степей, широтным вклиниванием Большого Алтая между империями-цивилизациями России и Китая.

Можно сказать, что предлагаемая концепция «цивилизационной геополитики» проистекает из повышенного внимания к статусу и роли «промежуточных» народов, которые всегда присутствовали в поле зрения русской политической мысли. Частью концепции является интерес к проблемам лимитрофных империй, создаваемых народами, не входящими в ядро цивилизации (Речь Посполитая), особенно же к тем случаям, когда лимитрофные империи охватывали цивилизационное ядро, смещая политический центр цивилизации за пределы ее базисной этнографической платформы (владычество Оттоманской Порты на Ближнем Востоке). Концепция включает также понятие о «лимесах» – окраинах цивилизационных платформ, которые, примыкая по совокупности культурных признаков к ядру платформы, в то же время, рискуют отколом и оползанием в лимитрофы – в том случае, если не связуются с платформой политически. Таковы – Восточная Германия в отношении к романо-германской Западной Европе; большая часть Белоруссии и украинского Левобережья, казачьи регионы в Приазовье; Северный Казахстан, Забайкалье и Тихоокеанское приморье в отношении к «ядру» России; Манчжурия – исторический «придел» Китая; Таджикистан – выдвинутый к северу от Памира лимес иранского Среднего Востока. В Новом Свете могут рассматриваться в качестве лимесов южные штаты США, некогда отторгнутые у Мексики, а ныне наводняемые латиноамериканцами, а с другой стороны – Аляска.