Анатолий Грешневиков - Информационная война. Внешний фронт. Зомбирование, мифы, цветные революции. Книга I

Вышло все по Яковлеву. Как всегда. И, как всегда, они знают все наперед. А так как до рядовых тележурналистов значимость распродажи государства еще не дошла, еще у них самих не остыл пыл к накоплению богатства, они продолжали пользоваться информационными фильтрами и доводить до населения заказную, отрецензированную информацию. То Е. Киселев изрыгал горы компромата на бывшего вице-премьера Сосковца о спекуляциях и краже алюминия… Страна слушала и жала, когда же государству будут возвращены 365 миллиардов долларов. Но их не вернули… То Т. Миткова бездоказательно зачислила владыку Питирима в агенты КГБ. То цензура не допустила демонстрации по телевидению телесериала «Раскол» и документальной ленты «Острова» – о Курильских островах, принадлежащих всегда России. То Познер в передаче «Мы» дает возможность выговориться Немцову о проблеме купли-продажи земли, но туг же начинает яростно опровергать и комментировать выступление по этой проблеме Стародубцева. То директор «Вестей» А. Нехорошев признается в газете «Аргументы и факты» (№ 21, 1996 г.), что во время приезда Ельцина в Краснодар в Чечне попали в засаду и погибли 93 российских солдата, а «Гурнов сознательно не выдал эту информацию в эфир, скрыл ее от общества. И я считаю этот день черным в истории «Вестей». Вскоре А. Нехорошеву предложили уйти с работы… То газета «Московский комсомолец» дает во всю первую полосу или в полполосы запредельные и некорректные заголовки – «Паша-Мерседес», «Грачев любит бомбить…», «Представитель животного мира не явился в суд», «Только ленивый не пинал премьера…»

Подобная политика фильтрации информации не могла не нравиться тележурналистам, ибо она давала доход им и способствовала мнимому раскрепощению и мнимому росту авторитета-имиджа. Телеведущий «Вестей» В. Флярковский признался: «Коллеги в Москве бережно относились к моим работам, почти все репортажи (из Израиля, ред.) шли в эфир вечером, когда самая большая зрительская аудитория». А Егор Яковлев договорился до того, что высказал вслух тайное: «…я вообще независимость средств массовой информации не приемлю».

В такое «фильтрационное» время телевидение пропагандировало группировки богатых людей и безнадежно портилось от взяток, активно поддержало стартовый рывок на выборах Ельцина и сводило к минимуму пропагандистские эффекты в заявлениях и деятельности оппозиции. Западники не дали возможности ни одному телеканалу работать в рамках традиций национальной культуры, а образовательный канал «Российские университеты» напичкали эротикой и безвкусицей. Они умело подняли роль телерадио перед выборами, прибегали к политической цензуре, лишали лицензии и права информировать тех, кто защищал свободу слова и никогда не прибегал к средству воздействия на эфир, обладающему цензурной силой. После успешных, но обманных, выборов кремлевские чиновники напрочь отказываются предоставить Счетной палате информацию о расходовании бюджетных средств на телевидении президентской командой во время выборов президента.

Известный телеруководитель А. Лысенко вынужден был дать честные комментарии к сложившейся информационной политике на телевидении. Первое признание: «Нет неангажированных каналов, как нет неангажированных газет». Вторым был совет: «Высокоинтеллигентным людям незачем смотреть телевидение» («Коммерсант-дейли», 28 февраля 1997 г.).

К печальному, трагическому выводу пришел и Сергей Кара-Мурза, опубликовавший 14 июня 1995 года в газете «Правда» статью «Телевидение – вестник или колдун?». В ней он пишет: «Откуда у ТВ такая сила в манипуляции сознанием? Человек может контролировать, «фильтровать» сообщения, которые он получает по одному каналу, например, через слово и через зрительные образы. Когда эти каналы соединяются, эффективность внедрения в сознание резко возрастает – «фильтры» рвутся. Так получалось с комиксами: любой, самый примитивный текст лето заглатывался, если сопровождался столь же примитивными рисунками… Те силы, которые контролируют ТВ, могут не просто манипулировать сознанием огромных масс телезрителей, но и на время разрушать его, как бы «отключать». ТВ – никакой не «гонец, приносящий нам вести». Это маг и колдун в образе гонца».

Разрушительную силу «фильтров» оценили по достоинству и известные тележурналисты, когда она задела их напрямую, когда институт цензуры подмял под себя их некогда «свободные» программы. Ведущего «Вестей» – «с треском вышибли из информационной программы». Так писали газеты. Они же единогласно указывали причину – популярный журналист выпустил в эфир скандальный сюжет о том, как Жириновский требовал считать Ельцина инвалидом по нетрудоспособности… Сванидзе после этого хоть и заверял, что «цензура на нашем канале отсутствует», но Гурнов уже больше не был ведущим. Лишенный эфира, «взглядовец» В. Мукусев признался «Комсомолке» 17 июня 1995 года, что смерть Листьева родилась «в той атмосфере коммерческого ларька, которую создало на телевидении его руководство». Еще большие откровения позволяет себе в интервью «Аргументам и фактам» другой «взглядовец», тоже мало привечаемый ныне, А. Политковский: «Мы прогорели на том, что сомнительная интеллигенция стала ставить на нас свои эксперименты… Четвертая власть в России превратилась в четвертую проститутку. В глобальном масштабе. Потому что осталось очень мало независимых журналов и газет… Если контроль, в том числе и над прессой, убрать, то сразу возникнут уголовные дела: о коробках, аукционах, длинных красивых яхтах, на которых ездят наши приватизаторы по миру». Чуть сдержаннее делает оценки еще преуспевающий и респектабельный Е. Киселев: «Конечно, те, кто контролирует средства массовой информации, имеют в руках достаточно мощное политическое оружие, и президентские выборы это показали».