Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

Подводя итоги нашего обзора оппозиции концепций развития, следует отметить, что телеология чаще всего была связана с поиском путей реализации высоких стремлений к свободе, счастью, справедливости. При этом далеко не всегда приверженцы этих воззрений уделяли достаточно внимания источникам происхождения нормативных представлений, которые должны были стать целью их воплощения.

Предметом озабоченности генетиков был прежде всего анализ условий, при которых осуществляется общественное развитие. При этом вопрос о целевых ориентирах развития часто оставался за пределами их рассмотрения.

Рассматривая телеологические концепции, уместно указать на принципиальное различие источников соответствующих норм, выступающих целью развития. В течение многих веков, если не тысячелетий, важнейшим источником были догматы соответствующих религий. Религиозное сознание, как уже отмечалось, было прочным источником легитимности телеологического подхода. Даже тогда, когда телеологические ориентиры, как мы видели, постепенно отходили от непосредственной связи с религиозными догматами, они привычно получали дополнительную легитимность, так как рассматривались как подходы, ясно и непосредственно ориентированные на четко сформулированные моральные принципы.

В этом смысле генетические подходы в определенной мере проигрывали телеологическим из-за менее прозрачной связи между генетическими подходами, с одной стороны, и их нравственными обоснованиями, с другой. При этом, как будет показано ниже, эта связь не менее, а, как представляется, еще более прочна.

На начальном этапе рефлексии оснований своего существования жизнь земная рассматривалась лишь как преддверие, как условие спасения в жизни небесной (пример: верования викингов с их стремлением попасть в Валгаллу). Ценность самой по себе земной жизни была довольна низка. В силу этого нормы земной жизни полностью определялись религиозными требованиями, содержавшими условия спасения. Исполнение нормативных требований, естественно, выступало отдельной проблемой, также урегулировавшейся соответствующими религиозными нормами. В силу этого генетические воззрения выступали, скорее, уступками несовершенству человеческой природы. Телеология, соответственно, выступала доминирующим подходом.

Ярким примером стратегии развития, ориентированным на воплощение в жизнь религиозных представлений, являлся проект создания в Парагвае государства иезуитов [73]. По замыслу его основателей этот проект был призван соединить строгие религиозные требования с набиравшими в то время силу идеями гуманизма. Критики социализма указывали на то, что этот проект был первым примером тоталитаризма, а его сторонники длительное время обращали внимание на плодотворность соединения ценностей социализма и укоренения веры для создания прочного социального фундамента.

По мере рационализации и рефлексии условий социальной и экономической жизнедеятельности возникало осознание, что даже устроение повседневной жизни (монастыри здесь не в счет), соответствующее требованиям спасения, предполагает учет реальных условий этой жизни и, соответственно, уступок этим условиям. Преобладающим оставался подход, когда нормы земной жизни должны осуществляться по строгим правилам царствия небесного. При этом земная жизнь по своему статусу все равно остается гораздо ниже, чем жизнь вечная. Соответственно, генетический взгляд начинает получать определенную значимость, хотя и существенно меньшую, чем телеологический.

Наконец, эпоха Просвещения сделала радикальную попытку повышения, более того, легитимации статуса земной жизни, вплоть до отрицания загробной, вечной жизни, квинтэссенцией чего стали усилия построить земное существование на основе принципов Разума, тотального рационального расчета.

Руссоистская концепция рационального эгоизма по сию пору лежит в основе концепций гражданского права и мейнстрима экономической науки. Соответственно, эта проблема трансформировалась в секулярные представления об ориентациях жизни на социальные ценности, с одной стороны, и интересы, с другой. При этом в течение XVIII–XX вв. общим трендом, характерным прежде всего для либеральной мысли, являлось повышение значимости интересов.

Логичным выражением этого тренда стало появление марксизма, выросшего, как известно, из радикального либерализма.

Марксизм в его опошленном и примитивном изводе предстает в качестве воззрения, опиравшегося на доминирование экономических интересов. Критики марксизма жестко указывали на эту его сторону: «Позитивизм и материализм отрицают ответственность, свободу, творческую волю, отрицают человека и строят безвольную теорию социальной среды и власти необходимости, могущества внешних обстоятельств» [74].