Джейкоб Аппель - Кого спасают первым? Медицинские и этические дилеммы - как решить их по совести и по закону

Виктор, брат Делии, приезжает через несколько минут и тоже просит доктора Живаго не сообщать его матери о смертельном диагнозе. «Мама мыслит как люди, с которыми она выросла, а не как американцы, – объясняет он. – Ни один врач в ее родной стране даже не подумал бы сказать пациенту, что тот умирает. Какое право вы имеете лишать нашу мать надежды? Кроме того, какой смысл огорчать ее, если сделать все равно ничего нельзя?»

Должен ли доктор Живаго скрыть диагноз и прогноз от своей пожилой пациентки?

Один из основополагающих принципов современной американской медицины заключается в том, что у пациентов должно быть право самостоятельно принимать решения, касающиеся их здоровья. Можно сравнить это с правилом Фрэнка Синатры: «Я сделаю это по-своему». Чтобы пациенты могли принимать обдуманные решения, врачи должны проинформировать их о диагнозе и вариантах лечения. Стоит отметить, что так было не всегда: в 1961 году известное исследование, проведенное врачом Дональдом Океном, показало, что 90 процентов врачей не сообщали пациентам о раке в терминальной стадии. Утаивание этой информации остается стандартной практикой в некоторых незападных странах.

КОММЕНТАРИЙ ЮРИСТА РФ

Но не в России. Это право закреплено в ст. 22 323 ФЗ Закона об охране здоровья граждан РФ, где в п. 1 и 2 сказано, что каждый имеет право получить в доступной для него форме имеющуюся в медицинской организации информацию о состоянии своего здоровья, в том числе сведения о результатах медицинского обследования, наличии заболевания, об установленном диагнозе и о прогнозе развития заболевания, методах оказания медицинской помощи, связанном с ними риске, возможных видах медицинского вмешательства, его последствиях и результатах оказания медицинской помощи.

Информация о состоянии здоровья предоставляется пациенту лично лечащим врачом или другими медицинскими работниками, принимающими непосредственное участие в медицинском обследовании и лечении.

Возникает вопрос, как лечить Агату: как других американских пациентов или в соответствии с культурными нормами ее родной страны. Разумеется, врачи хотели бы прислушаться к ее желаниям, однако им сложно выяснить эти желания без ущерба для себя. Доктор Живаго мог бы спросить: «Вы бы хотели, чтобы я сказал вам, что вы умираете от рака?» К сожалению, это примерно то же самое, что спросить супруга(-у): «Ты бы хотел(-а), чтобы я признался(-ась) тебе в изменах?» Такая формулировка вопроса делает мотив разговора очевидным.

В случае Агаты можно поинтересоваться о здоровье членов ее семьи в рамках серии общих вопросов. Например, можно спросить: «Кто-нибудь в вашей семье умирал от рака?» Большинство пациентов, основываясь на среднестатистических данных, ответит: «Да». Далее врач может спросить: «Как вы или ваши близкие справлялись с ситуацией? Вы сообщили диагноз тому человеку?» Если пациент ответит: «Конечно, нет. Вы с ума сошли, доктор? Зачем нам было это делать?» – тогда у врача будет четкое указание, как, по мнению пациента, должен быть рассмотрен его случай. Точно так же определить дальнейшие действия поможет ответ: «Конечно, сообщили». Однако такие методы прояснят ситуацию не во всех случаях.

Незнание человека о том, что он умирает, может привести к юридическим и психологическим проблемам для него и близких.

Согласно одному из подходов, в подобных ситуациях важно определить, возможны ли варианты лечения. Если сделать действительно ничего нельзя, то в утаивании информации есть смысл. Однако если решение о лечении только предстоит принять (как вариант, о паллиативной лучевой терапии), то в случаях, когда предпочтения пациента относительно знания своего диагноза невозможно определить, рекомендуется раскрыть диагноз. Недостаток такого подхода заключается в том, что каждому пациенту в конце жизни приходится принимать важные решения, не все из которых относятся к медицинской помощи. Если Агата узнает, что умирает, она, возможно, захочет переписать завещание, вернуться на родину или отправиться в роскошный круиз. Отказ в медицинской автономии может также лишить человека немедицинской автономии.

Мина, 65-летняя вдова, падает на тротуар и ломает бедро. Ее привозят в отделение неотложной помощи и оперируют ногу. На третий день госпитализации у женщины развивается бактериальная пневмония, которая обычно лечится антибиотиками. Без лечения многие пациенты умирают. Мина отказывается от антибиотиков. Она говорит, что является членом Научной Церкви Христа, и утверждает, что лучшее лечение от пневмонии – молитва. «Антибиотики не помогут, – говорит она. – Их использование покажет Богу отсутствие у меня абсолютной веры и помешает эффективности моих молитв».