Мартин Ли - Фашизм - реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Польское правительство в свою очередь опасалось аналогичных действий Германии в Силезии, Померании и районах, ранее входивших в территорию Восточной Пруссии. Неонацисты из–за Одера и Нейсе не упускали возможность поддержать претензии Германии на большие территории Польши. Как и в Судетах, неофашистская агитация проходила параллельно, а иногда и в дополнение к усилиям групп «изгнанных». Они поддерживались Бонном и проводили реваншистскую пропаганду в анклавах этнических немцев на территории Польши. Несколько неонацистских групп сосредоточили своё внимание на Верхней Силезии, территории, богатой углём, железом и другими природными ресурсами. Наиболее активной считалась группа «Национальное наступление», созданная в 1990 году бывшими последователями Михаэля Кюнена. Годом позже «Национальное наступление» купило дом в польской деревне Дзевковице, вскоре сменившей название на прежнее — Фраунфельд. Дом стал оперативной базой для деятельности лидера «Национального наступления» Гюнтера Бошютца (Gunter Boschutz), издававшего на немецком языке студенческий журнал «Silesian Report». Вместе с финансировавшимися Бонном группами «изгнанных», такими как «Кружок друзей Германии» (Deutsche Freundeskreise), «Национальное наступление» занималось установкой двуязычных дорожных знаков и организовало круглосуточное радиовещание на немецком языке. В мае 1992 года Бошютц организовал слёт в Кадубе, где одним из выступавших был ультранационалист Бела Эвальд Альтханс, много раз приезжавший в Силезию [661].

В декабре 1992 года польские власти признали Бошютца нежелательным иностранцем и вышвырнули его из Силезии. В тот же месяц немецкие власти запретили «Национальное наступление». Этот запоздалый шаг Бонна лишний раз продемонстрировал двусмысленное отношение немецкого правительства к воинствующим неонацистам, которые то поддерживали официальную политику страны, то нет. Убеждённые неонацисты и интеллектуалы «Новых правых» принципиально отрицали парламентскую демократию, но были заодно с властями в попытках ограничить иммиграцию и поддержать этнических немцев, проживающих за пределами Федеративной Республики. Неонацистские группы обычно занимали крайние позиции, что позволяло правительству Германии, преследуя гегемонистские цели, выглядеть достаточно умеренно.

Следует заметить, что часть культурных проектов, поддерживавшихся Бонном, были совершенно безобидными, например, курсы по пошиву силезских народных костюмов. Более разумные представители «изгнанных» старались, чтобы средства, полученные от фатерланда, шли на пользу не только немцам, но и полякам. Однако многие польские фольксдойче (Volksdeutsche — обозначение «этнических германцев». — Примеч. пёр .) достаточно неуклюже выражали свою возродившуюся национальную гордость. Десятилетия коммунистического угнетения не смогли полностью вытравить старый германский шовинизм. (Изучение немецкого языка в школах Силезии было запрещено до 1990 года.) Сдерживавшиеся национальные чувства сделали немецкое меньшинство лёгким объектом для манипуляций со стороны ультраправых реваншистов, чьи постоянные разглагольствования о «Великой Германии» вывели из себя польское руководство. Президент Лех Валенса обвинил силезских немцев в участии в нелегальной кампании «изгнанных» по установке памятников немецким солдатам, погибшим во Второй мировой войне [662].

Официальные власти Польши уже не раз высказывали свою озабоченность выходками неонацистов против поляков, посещавших Федеративную Республику. Новые искры вспыхнули в феврале 1993‑го, когда польский губернатор подверг критике немецких дипломатов за организацию «неофициальных групп» и проведение несанкционированных встреч с руководителями германских общин Силезии. В следующем месяце офицер польской армии немецкого происхождения был приговорён к тюремному заключению за шпионаж в пользу Бонна. Эти факты свидетельствовали о нервозности польского руководства в связи с экономическими посягательствами Германии и подрывной деятельностью немцев, изгнанных из Силезии. Однако Варшаве пришлось подчиниться требованиям Бонна и предоставить немецкому меньшинству, проживающему в Польше, специальные права и привилегии. Таким образом, польские фольксдойче, проживавшие в Силезии и Померании, отныне могли участвовать в немецких выборах и путешествовать с германскими паспортами. В то же время парламент Федеративной Республики отказался принять закон, защищающий права этнических меньшинств на территории своей страны. Подобная политика «двойных стандартов» только усилила впечатление того, что Бонн занимается проведением традиционной политики с позиции силы [663].