Олег Назаров - МЮНХЕН-1938 - Падение в бездну Второй мировой

Чемберлен и Даладье без раздумий приняли приглашение Гитлера прибыть на переговоры с ним и Муссолини в столицу Баварии Мюнхен. Английское правительство, по словам Галифакса, «не подымало при этом вопрос о приглашении в Мюнхен СССР». Чемберлен телеграфировал Бенешу, прося прислать в Мюнхен представителя Чехослова- кии [112] ДМИСЧО. Т. 3. С. 548. . Совещание началось около полудня 29 сентября. Гитлер, кратко поприветствовав его участников, констатировал, что существование Чехословакии в ее нынешнем виде угрожает европейскому миру. Затем Муссолини ознакомил Чемберлена и Даладье со своими предложениями, выработанными в согласии с Берлином. Англичанин и француз с облегчением приняли новые заверения Гитлера, что Судеты — это его последнее территориальное требование и что немцы не намерены заставлять чешское население жить в рейхе. Гитлер и Муссолини добились того, чтобы сначала было достигнуто соглашение между четырьмя державами, и лишь затем эти решения были сообщены представителям Чехословакии, которые ожидали за дверью [113] Zeman Z. Edvard Beneš. Politický životopis. Praha, 2002. S. 146–147. .

В тот же день в Мюнхене было подписано соглашение между Германией, Великобританией, Францией и Италией, которое гласило: «Германия, Соединенное королевство, Франция и Италия согласно уже принципиально достигнутому соглашению относительно уступки Судето–немецкой области договорились о следующих условиях и формах этой уступки, а также о необходимых для этого мероприятиях и объявляют себя в силу этого соглашения ответственными каждая в отдельности за обеспечение мероприятий, необходимых для его выполнения». Эвакуацию территории намечалось провести в течение 1–10 октября. Чехословацкому правительству предписывалось не производить «никаких разрушений имеющихся сооружений». Формы эвакуации должна была установить международная комиссия, состоящая из представителей указанных стран и Чехословакии.

В одном из приложений к соглашению говорилось о том, что английское и французское правительства по–прежнему поддерживают предложение о международных гарантиях новых границ чехословацкого государства против неспровоцированной агрессии, и как только будет урегулирован вопрос о польском и венгерском меньшинствах в Чехословакии, Германия и Италия со своей стороны предоставят Чехословакии гарантию. При этом заявлялось, что если в течение ближайших трех месяцев проблема польского и венгерского национальных меньшинств в Чехословакии не будет урегулирована между заинтересованными правительствами путем соглашения, то эта проблема станет предметом дальнейшего обсуждения следующего совещания глав правительств четырех держав, присутствующих в Мюнхене [114] Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. 2. S. 452–454 (опубликовано на английском языке. Документ не озаглавлен и не подписан). На русском языке см.: Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937–1939. Т. 1. Ноябрь 1937 — декабрь 1938 г. М., 1981. С. 237–239; Год кризиса 1938–1939. Т. 1. 29 сентября 1938 – 31 мая 1939 г. Документы и материалы. М., 1990. С. 27–29. .

Гитлер получил в Мюнхене практически все, чего хотел, и его популярность в Германии возросла. Впрочем, воодушевленного принятия на родине добились и западные «спасители» мира. Чемберлен, размахивая роковым документом, перед ликующей толпой на аэродроме в Лондоне заявил, что спас мир «на ближайшее время». Он чувствовал себя героем еще и потому, что на следующий день после подписания Мюнхенского соглашения, 30 сентября, Чемберлен и Гитлер подписали англо–германскую декларацию. В ней говорилось о желании немецкого и английского народов «никогда более не воевать друг с другом», использовать метод консультаций для решения всех важных вопросов, касающихся обеих стран, и «таким образом содействовать укреплению мира в Европе» [115] Год кризиса 1938–1939. Т. 1. С. 29. . Забегая вперед, скажем, что 6 декабря 1938 г. Бонне и Иоахим Риббентроп подписали аналогичную Франко–германскую декларацию, в которой говорилось, что «мирные и добрососедские отношения между Францией и Германией представляют собой один из существеннейших элементов упрочения положения в Европе и поддержания всеобщего мира» [116] Год кризиса 1938–1939. Т. 1. С. 136–137. . Об этих договоренностях Англии и Франции с нацистской Германией в запале критики т. н. Пакта Молотова — Риббентропа (23 августа 1939) сегодня на Западе вспоминают почему–то неохотно.

Но вернемся к событиям 29–30 сентября 1938 г. Чехословацкая делегация (Войтех Мастны и Губерт Масаржик), прибывшая в Мюнхен, в переговорах не участвовала. Лишь в 10 вечера 29 сентября им по поручению Чемберлена устно было сообщено содержание соглашения и передана карта, где обозначались районы, которые немецкая армия должна была немедленно оккупировать. В 1.30 уже 30 сентября они были приглашены в покои Чемберлена, где находились также Даладье и ряд английских и французских дипломатов. Чемберлен вручил Мастны текст соглашения на немецком языке, который зачитал его вслух. На вопрос, нужен ли какой–либо ответ от чехословацкого правительства, было заявлено, что в этом нет необходимости. Следует лишь прислать уполномоченного на заседание международной комиссии в Берлине, чтобы обсудить вопрос об освобождении первой из обозначенных на карте территорий. «Ситуация для всех присутствующих становилась действительно тяжелой, нам было в достаточно грубой форме объяснено, конкретно французом, что это — приговор без обжалования и без возможности исправления; Чемберлен открыто демонстрировал свою усталость. мы простились и ушли. Чехословацкая республика в границах 1918 года перестала существовать» [117] Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. 2. S. 455–456; Dodatek 1. S. 513516. . Примерно за два часа до возвращения чехословацкой делегации в Прагу, на рассвете 30 сентября поверенный в делах Германии в Чехословакии Андор Генцке [118] Чехословацкий и немецкий посланники были отозваны соответственно из Берлина и Праги в середине сентября 1938 г. передал Крофте мюнхенские решения вместе с письмом, приглашавшим чехословацкого представителя принять участие в заседании международной комиссии, которое должно было начаться в тот же день в Берлине в пять вечера.