Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

<...> Создается впечатление, что закончилось климатическое опьянение, при котором все остальные проблемы, а также финансовая стоимость политики в этой области были затуманены. Лозунг „Охрана климата ничего не стоит и только экономит деньги" оказался надуманным и разоблачен как целенаправленная пропаганда» 619 (курс. — Авт.).

Второй факт: оговорка «по Фрейду», допущенная новым лидером британских лейбористов Э. Милибэндом, который в прежнем правительстве Г. Брауна занимал должность министра по делам энергетики и климатических изменений и в этом качестве возглавлял британскую делегацию на СОР-15 в Копенгагене. Высоко оценив итоги Канкуна, Милибэнд признал, что «до следующей климатической конференции ООН в южноафриканском Дурбане предстоит преодолеть (sic!) множество до сих пор не разрешенных противоречий, которые связаны непосредственно с оценкой масштаба климатических изменений » 620 (курс. — Авт.).

Итак, в реальности «глобального потепления» не уверены даже те, кто с настойчивостью, достойной лучшего применения, изо всех сил продвигает сегодня эту противоречивую тему в качестве генерального политического тренда.

Тактика, которой делегации ЕС и особенно США придерживались в Канкуне, наглядно демонстрирует, для чего именно Западу требуется скорейшее заключение нового обязывающего соглашения по ограничению выбросов парниковых газов, которое мы обозначили как «нео-Киото» или «Киото-2». Несмотря на коммерческие интересы, представленные перспективами расширения участия крупнейших глобальных банков в торговле квотами на выбросы, а также формированием в развивающихся странах углеродных рынков, контроль над которыми отойдет к соответствующему фонду, управляемому Всемирным банком, главное место все-таки отводится геостратегической стороне этого проекта.

Ведь отсутствие всеобъемлющего «нео-Киото» с участием России и Китая ограничивает масштабы деиндустриализации в развивающихся странах, а следовательно, лишает стоящие за спиной Запада «частные и независимые группы» «интеллектуальной элиты и мировых банкиров» уверенности в том, что удастся сделать эту деиндустриализацию необратимой.

Без такой уверенности, в свою очередь, нельзя выводить «на полные обороты» упомянутый «механизм чистого развития». Ведь если развивающиеся страны не обременены четкими обязательствами по снижению квот на выбросы, развитые лишаются всякого интереса инвестировать в их «экологически чистые» проекты, ибо не получают за это «очков», идущих в зачет их собственных сокращений.

Кроме того, одно дело, если финансирование экологических программ в развивающихся странах осуществляется в обмен на уничтожение ими промышленности под предлогом заботы об окружающей среде. И совсем другое — если вместо замещения в экономике этих стран реального сектора виртуальным благодаря этим программам происходит наращивание технологических возможностей. Пусть и за счет «трансфера зеленых технологий». Ведь соединение сохраненного промышленного потенциала с импортными технологиями, как хорошо известно, является формулой быстрого, а иногда и прорывного роста.

В планы адептов «устойчивого развития», как мы убедились, это не входит. Причем настолько, что в Канкуне обсуждение «Киото-2» и выработка продвигавшихся американцами механизмов «климатического финансирования» и мониторинга и отчетности были разведены по различным «трекам» и обсуждались отдельно друг от друга, чтобы не ставить второе в зависимость от первого. Время не ждет!

Не ждут и интересы «мировых банкиров». Как отмечалось в докладе Генерального секретаря ООН к Саммиту тысячелетия (27 марта 2000 г.) «Мы, народы: роль ООН в XXI веке», «МЧР и другие предусмотренные в Киото механизмы нацелены на использование стимулов для привлечения частного сектора к решению жизненно важной задачи снижения уровня глобального потепления» 335.

Здесь самое время вспомнить, что сам термин «глобальное потепление» нами был взят в кавычки еще в главе 3 ввиду недоказанности, неочевидности, а также голословности утверждений о его сугубо антропогенном происхождении.

В связи с этим нами ставились три вопроса, ответ на которые и должен был стать одним из главных результатов всего проведенного анализа. Повторим их: