КОЛЛЕКТИВНО-ДОГОВОРНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЗАКОНА ЕДИНСТВА И БОРЬБЫ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Не всякое нерабочее время есть время свободное. Вот рабочее время сокращалось совершенно точно, нерабочее время, соответственно, автоматически увеличилось. Это совершенно точно. А что касается свободного времени, то здесь, конечно, не было такого автоматического увеличения, потому что не всякое нерабочее время является свободным.

Свободным, по мысли Маркса, является время для свободного развития человека, которое предполагает обучение работника, самообразование, участие в общественной жизни, в делах общественных организаций, профсоюзов, повышение квалификации.

Сокращение рабочего времени необходимо для того, чтобы увеличивать свободное время, то есть время, в рамках которого работники развивались бы, в том числе как члены профсоюзов, как активные субъекты, добивающиеся улучшения своего положения.

Вообще говоря, сокращение рабочего времени может иметь положительный результат, даже если не увеличивает свободное время. Человек меньше находится во взаимодействии с вредными факторами производства. Исследование, проделанное в Нижегородском университете, показывает, что с сокращением числа отработанных часов на 100 в год, продолжительность жизни возрастает на полгода. Если в России среднее количество часов, отработанных за год, 19002000, то в Германии –1350–1400. Разница в 600 часов, вот вам прибавка в 3 года в продолжительности жизни.

Работники, когда они боролись за свои права и интересы, выступали всегда очень определенно за сокращение рабочего дня. Это — совершенно правильное отражение того факта, что во всей системе периодов трудовой активности основным элементом является рабочий день.

Поэтому для работников, и не только для работников, а для производства в целом, выгоднее всего сокращать рабочий день и, сокращая рабочий день, сокращать продолжительность всех остальных периодов: рабочей недели, времени, отработанного за год и общего времени, отработанного за трудовую жизнь.

Когда мы сокращаем рабочий день, тогда точно высвобождается время, которое можно каждый день посвящать образованию, участию в профсоюзной жизни, следовательно, участию в борьбе за свои интересы. И это будет, безусловно, свободное время, и тогда работники будут получать все более благоприятные условия для своего свободного развития.

Поэтому с точки зрения интересов рабочего класса всегда надо выставлять лозунг и добиваться того, чтобы рабочее время сокращалось, прежде всего, в форме сокращения рабочего дня. В программе «Задачи коллективных действий», стоит вполне определенно: «сокращение рабочего дня до шести часов». При сокращении рабочего дня до шести часов получим 30 часов рабочей недели.

Предложение МОТ подразумевает: четыре дня работы и каждый день по 10 часов. Это что, для работников лучше? Конечно же, нет. Это ведет к повышенному расходу жизненных сил, который не компенсируется добавлением еще одного выходного дня. Это раз. И, во–вторых, после 10 часов работы мало кто пойдет на профсоюзное собрание, в профсоюзный комитет посоветоваться с товарищами. Это полностью выбивает работников из числа активных борцов за свои интересы. Поэтому сокращение дней работы при сохранении общей продолжительности рабочего времени есть резкое ухудшение положения рабочего класса.

Исаев вроде мягче сказал о введении 36 часовойрабочей недели.

Надо сказать, что здесь не ему инициатива принадлежит. Руководство «Фольксваген Калуга» согласилось с тем, что рабочая неделя будет 36 часов без сокращения заработной платы. Это большой успех действующих профсоюзов. Вот, кто собственно этот лозунг поднимал. Очень похоже, что руководство ФНПР боится отстать от движения, которое уже пошло, и, хотя бы на словах, выразило ему поддержку.

Но смотрите, как опять идет, как ставится вопрос. Предлагается сделать так, как во Франции. А во Франции работают четыре дня по 8 часов, итого 32 часа, а в пятницу до обеда, и вот вам 36 часов. То есть ничего дополнительного в смысле свободного времени работники на буднях не получают.

А 8 часов — это много или мало? Требование восьмичасового рабочего дня — это требование 150-летней давности. С тех пор много воды утекло. Например, с 1928 года в советской промышленности осуществлялся переход на семичасовой рабочий день. Когда мы вернулись от семичасового рабочего дня к восьмичасовому рабочему дню в 1967 году, как раз к 50-летию Великого октября, то время, выделяемое на образование и самообразование, резко сократилось, а, казалось бы, всего лишь час выпал. И уж с такими работниками, которые меньше думали, меньше знали, проще было обращаться, проще их было задвигать, и через 20 лет их совсем задвинули.