Елена Борисёнок - Несоветская украинизация - власти Польши, Чехословакии и Румынии и «украинский вопрос» в межвоенный период

Украинская проблематика в последние годы становится все более популярной. Так, в 2015 г. в Праге была издана «История Украины», написанная Я. Рыхликом, Б. Зилинским и П. Р. Магочи [43] Rychlík J., Zilynskyj B., Magocsi P.-R . Dějiny Ukrajiny. Praha, 2015. . Стоит упомянуть также труды Дж. Мейса, в которых рассмотрена проблема формирования «национал-коммунизма», подчеркнута большая роль последнего в проведении украинизации [44] Mace J. E . Communism and the Dilemmas of National Liberation: National Communism in Soviet Ukraine 1918–1933. Cambridge, 1983. , а также работу Дж. Либера, посвященную проблеме модернизации и урбанизации в УССР. В этой связи Либер подчеркивал смещение фокуса украинской идентичности из сельской местности в город [45] Liber G . Soviet nationality policy, urban growth and identity change in the Ukrainian SSR 1923–1934. Cambridge, 1992. . Р. Кайзер отмечает значение установления границ Украинской ССР, поскольку «территориализация» украинского государства способствовала росту национального самосознания украинцев [46] Kaiser R. J . The Geography of Nationalism in Russia and the USSR. New York, 1994. . Р. Г. Суни считает национальный вопрос относительно самостоятельной, но неотъемлемой частью проблем советского государства, он утверждает, что коренизация без НЭПа была так же невозможна, как НЭП без коренизации. СССР в его представлении одновременно и устранял политический суверенитет национальностей, и гарантировал им территориальную идентичность, учреждения образования и культуры на родном языке и продвижение коренных кадров к властным позициям [47] Suny R. G . The Soviet Experiment: Russia, the USSR and Successor States. New York, 1998; Suny R. G . The Revenge of the Past: Nationalism, Revolution and the Collapse of the Soviet Union. Stanford, 1993. . М. Малиа оценивает коренизацию как имплантацию советских институтов в нерусские культуры [48] Malia M . The Soviet Tragedy: a History of Socialism in Russia, 1917–1991. New York, 1996. . Американский ученый украинского происхождения Р. Шпорлюк подчеркивает, что интернационалистская национальная политика сделала коммунизм и советскую форму правления более восприимчивыми для нерусских территорий, позволила советской власти достичь взаимопонимания с крестьянством и национальной интеллигенцией [49] Шпорлюк Р . Імперія та нації (з історичного досвіду України, Росії, Польщі та Білорусі). Київ, 2000. . Д. Л. Бранденбергер рассматривает изменения в партийной идеологии во второй половине 1930-х гг., анализирует развитие идеологии «национал-большевизма» вплоть до середины 1950-х гг., ее внедрение в массовое сознание через образовательные и культурные учреждения [50] Brandenberger D. National Bolshevism. Stalinist Mass Culture and Formation of Modern Russian National Identity, 1931–1956. Harvard University Press Cambridge, Massachusetts, and London, 2002; Бранденбергер Д . Национал-большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931–1956). СПб., 2009. . Канадский историк с украинскими корнями С. Екельчик посвятил свою монографию интерпретации прошлого в украинской науке и культуре сталинского времени, автор анализирует изменения в официальной политике памяти в 1930-е гг.: как в политических выступлениях, научных трудах, романах, пьесах, операх, картинах, памятниках и праздниках было представлено прошлое украинцев и как изображались русско-украинские отношения [51] Yekelchyk S . Stalin’s Empire of Memory: Russian-Ukrainian Relations in the Soviet Historical Imagination. Toronto, 2004; Єкельчик С . Імперія пам’яті. Російсько-українські стосунки в радянській історичній уяві. Київ, 2008. .

Большое внимание научного сообщества привлек труд Т. Мартина. Американский ученый обращает внимание на определенную преемственность СССР и развалившейся Российской империи, подчеркивает систематичность нациестроительства большевиков. В отношении формы национального устройства Советского Союза этот автор предлагает использовать термин «империя позитивного действия». Ученый убедительно доказывает, что советская политика носила активный характер, поддерживая создание и развитие национальных территорий, элит, языков и культурных учреждений [52] Martin T . The Affirmative Action Empire. Nations and Nationalism in the Soviet Union. 1923–1939. Ithaca and London, 2001; Мартин Т . Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939. М., 2011. .

Американский исследователь Т. Снайдер посвятил одну из своих книг Г. Юзевскому [53] Snyder T . Sketches from a Secret War. A Polish Artist’s Mission to Liberate Soviet Ukraine. New Haven, 2005; Snyder T . Tajna wojna. Henryk Józewski i polsko-sowiecka rozgrywka o Ukrainę. Kraków, 2008. См. также рецензию на книгу Т. Снайдера: Борисенок Ю . Романтик с Андреевского спуска // Родина. 2009. № 5. С. 47–50. . «Волынский эксперимент» этот автор анализирует с точки зрения межвоенного польско-советского противостояния: обе стороны стремились использовать украинский вопрос, считая его слабым местом противника, причем политика Юзевского в определенной степени копировала советскую украинизацию.