Михаил Леонтьев - Крепость «Россия»

Итак, разобравшись с определениями, давайте посмотрим, что означает изоляционизм у нас и в наше время, так сказать, новый изоляционизм. У большинства людей первой реакцией будет: ну вот, опять как при СССР в очереди за колбасой по два двадцать стоять! (Предлагаю проверить на знакомых.) При полном согласии в нелюбви к очередям и к упомянутой так называемой колбасе должен отметить, что здесь кроется логическая ошибка: экономика СССР действительно была закрытой, но это не единственное и на самом деле не главное ее отличие от нынешней российской экономики или, к примеру, от немецкой. Главное◦— в том, что она была не частнорыночной. А это понятия не очень связанные (о чем мы все как раз и забыли): кроме рыночно-открытых, с одной стороны, и государственно-закрытых◦— с другой, бывают, хотя и реже, и экономики нерыночные, но открытые (например, экономики почти всех нефтяных стран Ближнего Востока), и экономики вполне частнорыночные, но закрытые. Последние и являются мечтой изоляциониста, и раньше, в период раннего капитализма, к ним относилось большинство стран, кроме разве торговых республик типа Голландии, а США и Германия◦— так и вовсе до начала XX века. Можно сказать, что это было давно и к нынешним временам не относится, но, во-первых, старое и отставленное в сторону не значит плохое (до середины XX века, например, устаревшим и смешным казалось жить на природе вне города, а сейчас это символ богатства), а во-вторых, именно в тот период все капиталистические страны стали экономическими гигантами. Мне однажды попалась на глаза книжка, изданная в России в начале XX века, «что-то такое о промышленно развитых державах». Я посмотрел ее ради самого начала введения, где автор обещает далее рассмотреть это что-то на примере 8 (sic!) стран. Так кто же тогда относился к 8 промышленно развитым державам мира? Смотрим: североамериканские Соединенные Штаты, Германская империя, Соединенное Королевство Англии и Шотландии, Французская республика, Российская империя, Япония, Австро-Венгерская империя и Итальянское королевство. Вдумайтесь: пролетел весь бешеный XX век со всеми его потрясениями, экономическая мода менялась от социализма до монетаризма, a G8 изменилась лишь в том, что ушла из списка Австро-Венгрия (по уважительной причине исчезновения) и появилась весьма сомнительная Канада (по столь же уважительной причине соседства с США). Вот вам и немецкое, и японское экономическое чудо: оказывается, это была не более чем нормализация расстроенных войной финансов в странах, которые отродясь и были экономическими лидерами. Так кого же открытость вывела в лидеры, если все они уже были ими до открытия своих экономик? Может быть, Китай, который хоть и не входит формально в G8, но имеет четвертую в мире экономику по абсолютному размеру ВВП, пусть и за счет огромного населения,◦— но открытость его весьма условна, и ответ на вопрос о том, что является главным фактором роста Китая, весьма неоднозначен. Зато можно точно сказать, кого открытость вывела из лидеров◦— Россию, которая могла бы с полным основанием входить в эту восьмерку в 1990 году, но никак не в 2003-м (хотя формально входит); и я возьму на себя смелость утверждать, что именно «открывание» экономики и всего остального и привело к этому плачевному результату, а не рыночные преобразования сами по себе.И вот теперь, поняв, что открытость и рыночность суть разные вещи, хотя и встречающиеся часто вместе, мы можем четко ответить опасающемуся возврата к советским очередям за колбасой: не открытость экономики определяет качество, ассортимент и доступность колбасы, а рыночность, благодаря мотивированности собственника, конкуренции и естественному отбору субъектов рынка. Никто не жаловался на очереди за колбасой в США в XIX веке, притом что импортной среди нее не наблюдалось (при тогдашней скорости пересечения Атлантики она бы просто не доехала). И если экономика России совершит поворот к изоляционизму, но сохранит имеющийся ныне рыночный принцип организации, то аскетичной она не будет, как не была аскетичной экономика рекордсмена XX века по экономическому росту◦— германского Третьего рейха: несмотря на провозглашенный приоритет пушек над маслом, в нем производились не только «тигры» и «пантеры», но и революционные для своего времени (притом доступные народу по цене) «Фольксвагены», и считающиеся лучшими автомобилями всех времен «Майбахи».

Ну хорошо, скажут вам на это, убедили, будет колбаса при изоляционизме. Ну а смысл-то в чем? То, что в результате перемен не станет хуже, еще не означает, что их надо осуществлять (если, конечно, нет реформаторского зуда). А давайте попробуем ответить на вопрос: какие темпы экономического роста необходимы России, чтобы догнать, например, США по ВВП на душу населения, допустим за 30 лет? За 30 лет◦— потому, что это обычный горизонт стратегического планирования, столько заняло послевоенное так называемое экономическое чудо в Германии и Японии, современный Китай тоже наметил себе выход на лидирующие экономические позиции в мире к 2010–2011 году (те же 30 лет с начала реформ); планировать же на больший срок весьма затруднительно. А США◦— потому, что задача сравняться с Португалией хороша своей реалистичностью в среднесрочной перспективе (она так и ставилась), но никак не в стратегической; на самом деле нам и догнать США недостаточно, но об этом ниже. Так вот, поскольку сейчас удельный ВВП России ниже американского в 10–12 раз (это с учетом недооцененности рубля, а формально в 16), то легко подсчитать, что годовой рост нашей экономики должен для выполнения поставленной задачи стабильно превосходить рост экономики американской примерно на 9% в течение 30 лет. Именно так: не просто равняться 9%, а при принятии средней цифры роста в США в 2% составлять уже 11%, а при более чем 2% так и еще больше. Конечно, это при предположении, что в США вообще будет рост, а не кризис, к примеру, но об этом я скажу отдельно. Реален ли рост в 11% в год на протяжении 30 лет? Я считаю, что очень сложен, но при мобилизации всей нации на решение этой задачи теоретически возможен (а без такой мобилизации все равно не происходило ни одно из «экономических чудес»). Но вот что точно нереально◦— это иметь рост в 11% в стране с открытой экономикой, интегрированной в мировую, когда в остальной части мира имеет место рост 2-процентный. Потому что глобальная экономика в гораздо большей степени, чем мировая хозяйственная система прежних лет,◦— это система сообщающихся сосудов, в которой ни один участник не может сильно выделяться, поскольку перетоки капитала и ресурсов, изменение валютного курса и т.д. быстро это выровняют. Это не значит, что глобальная экономика мешает развитию входящей в нее национальной◦— она ее просто выравнивает под общую гребенку по темпам роста, и поэтому у страны, полностью интегрированной в глобальную экономику, темпы роста могут и вырасти, если они были ниже, чем у других,◦— но только до общего уровня. Это выражение объективного закона: все части одной экономической системы, если между ними нет серьезных барьеров (а если есть, то это не одна система), стремятся к выравниванию базовых экономических показателей. Поэтому не будет у нас с открытой экономикой 11% роста в год при 2% у других стран. Если же у них будет не 2-процентный рост, а, дай бог, кризис и спад, то это означает, увы, не то, что нам хватит 9 или, может, даже 7%, а то, что у нас самих будет кризис и спад, скорее всего еще больший, поскольку американцы виртуозно научились перекладывать свои проблемы на союзников, не говоря уж о противниках. Даже в общей теории систем есть теорема: один элемент системы не может быть в состоянии качественно ином, чем вся система. Таков, собственно, вывод приведенного анализа: при открытой экономике не светит нам сравняться по удельному ВВП с развитыми странами. Улучшится вдруг у них экономическая конъюнктура◦— возможно, улучшится и у нас, но значительно сократить с ними разрыв не получится никак.