Роман Романов - Охотники за голосами

Круглый, невольно озираясь, не в силах избавиться от новизны ощущений в знакомых, но как-то опасно непривычных и даже чужих местах, сказал:

– Тоже мне, университетский город. Здравствуй, моя малая Родина!

– Университету всего-то три года, он еще только-только начинает играть свою роль в жизни города, да и всей Сибири. Но все равно, Жень, и благотворительность уже ого-го какая, и театр, понимаешь, и Транссиб строить начали. В ближайшие годы обалдеть, сколько всего переменится. Ох, гляди, Томь-то какая красавица!

Перед ними раскинулась огромная, полноводная река, приток Оби. Несмотря на лето – ни одной желтой отмели, к которым так привыкли современные томичи, видно не было. На другом берегу в дымке – стена таежного леса, на воде десятки лодок, то ли рыбачьих, то ли паромных…

– Да-а-а, господа… – протяжно, как бы заканчивая экскурсию, протянул Кобылкин. – А еще томичей называли муксунниками, поскольку муксуна здесь видимо-невидимо было, вернее, есть… Правда, так есть охота, аж слюна течет…

Братья присели на край огромной, выше человеческого роста коряги, которая, по всей видимости, валялась на берегу с последнего ледохода, и попытались наметить планы.

Сашка предлагал дойти по берегу до торговой площади в самом центре и, изобразив разборчивых покупателей, перепробовать все съестное в торговых рядах. В крайнем случае – стащить какой-нибудь калач из лавки или предложить кому услуги грузчика на часик за добрый завтрак. Цесаревич будет на Иркутском тракте где-то около десяти часов утра, а значит, к Иверской часовне, что как раз рядом с базаром и Богоявленским Собором, подъедет часам к одинадцати, не раньше, а потом направится в дом к губернатору мимо почтамта. Поскольку совершенно не понятно, где здесь искать часы и что с ними делать, Кобылкин предлагал просто протиснуться как можно ближе к будущему царю и внимательно понаблюдать за происходящим: «Авось что-нибудь поймем-заметим по ситуации, а если ничего не увидим и не поймем, так уж и быть, займемся возвращением».

Женька начал было в ответ ворчать, что зря они все это затеяли, кто они вообще такие, чтобы лезть в большую историю? Два ушлепка из будущего, которые в своей жизни ничего героического или исторического ни разу не совершили; что не ему, семейному человеку, участвовать в таких авантюрах. Ладно, мол, по пещерам, или в тайгу на рыбалку, или на воздушном шаре, там хоть от тебя что-то зависит, а здесь? Болтаемся, мол, во времени, как слепые котята, даже не понимая, где можем оказаться в следующую секунду. Потом вдруг встрепенулся, хлопнул себя по лбу и почти вскрикнул:

– Вспомнил! В Интернете читал: когда Николай посещал Томск, была то ли найдена, то ли обезврежена какая-то бомба с часовым, понял, ча-со-вым механизмом прямо под мостом через Ушайку, это получается, как раз вчера! Или не обезврежена? Не помню. Эх ты, историк хренов, я и то читал!

– Так если обезврежена, то причем тут пророчество?

– Ну, может, она должна была громыхнуть, и был бы другой царь, или царя бы ранило. И вся история пошла бы по-другому!

– Не-е-е, и где здесь Александр Первый? Раз ты читал, значит, жандармы устроили следствие. Если так, значит, доложили Николаю. Если, несмотря на это, он не бомбой занялся, а поздно вечером тайно поедет в келью, где до смерти жил старец Федор Кузьмич, значит, не то, не то!

– Ну, не знаю, я думаю, дело в бомбе с часовым механизмом, прямая ведь связь! Вот бы ее достать и посмотреть, обезвреженную. А еще, возможно, в келье есть какие-нибудь часы, или рядом где-то. Или вообще имелись ввиду песочные часы! – продолжал фонтанировать идеями Круглый.

– Давай пока на базар, перекусим, а там в толпе разнюхаем, что почем. Вообще, про бомбу надо проверить, может, у жандармов чего выведать, они ж всяко, как и в наше время, в оцеплении скучать будут. А к ночи проберемся к келье старца. Про келью очень правильная мысль, ты молодец, брат. Идем. Что же это за часовой механизм, ух-х…

Братья по берегу направились на базар туда, где в наше время вместо базара высится огромное, белого мрамора, здание-корабль, в котором располагается вся губернская власть Сибирской провинции.

– Куды прете-то, че, медом намазано? – лениво и беззлобно сказал дородный жандарм с огромными подкрученными усами, выросший на тропинке почти уже под самым мостом через Ушайку. Руки его были заткнуты под ремень на добром таком пузе. – А ну, айда отседова!

Братья остановились. Они прошли вдоль Томи до места впадения в нее Ушайки и повернули вдоль речки к мосту, поскольку эта речка оказалась значительно больше и глубже привычного – по камешкам не перейдешь. Ушайка без бетонного саркофага мутной лентой уходила вдаль, утопая в траве и кустарнике, а на другом, вытоптанном базарном берегу стояло на причале несколько то ли больших лодок, то ли маленьких корабликов. Подходя к мосту по пыльной тропинке, вдоль которой трава в человеческий рост почти образовывала тоннель, братья решили не подниматься на площадь, а сразу осмотреть место, где была найдена часовая бомба. Жандарм помешал их планам.