Чэнь Сяньда - В глубь истории - историческая концепция К. Маркса

Пока существует противоречие между индивидом и родом, пока человек не стал истинным родовым существом, религия не исчезнет. У Маркса сказано: «Члены политического государства религиозны вследствие дуализма между индивидуальной и родовой жизнью, между жизнью гражданского общества и политической жизнью; они религиозны, потому что человек относится к государственной жизни, находящейся по ту сторону его действительной индивидуальности, как к своей истинной жизни; они религиозны, поскольку здесь религия есть дух гражданского общества, выражение отрыва и отдаления человека от человека» (1955. Т. 1. С. 397).

Очевидно, что политическая эмансипация не способствует истинному очеловечиванию животного. Начиная с эпохи Возрождения, буржуазные гуманисты представляют человека альфой и омегой бытия, но он, по мнению Маркса, является не истинным, а эгоистическим, не более чем членом гражданского общества. Это «человек в его некультивированном, несоциальном виде, человек в его случайном существовании, человек, каков он есть, человек, испорченный всей организацией нашего общества, потерявший самого себя, ставший чуждым себе, отданный во власть бесчеловечных отношений и стихий, одним словом, человек, который еще не есть действительное родовое существо» (1955. Т. 1. С. 397).

Отталкиваясь от этого, Маркс проводит критику бауэровской концепции прав человека. Согласно Бауэру, евреи, оставаясь сами собой и не отказываясь от своей религии, не могут претендовать на общие личные права. Для этого им необходимо принести в жертву свое вероисповедание. Бауэр рассматривает буржуазные права человека как воплощение общечеловеческой природы, противоположные особой еврейской сущности.

Маркс придерживается иной точки зрения. В буржуазной традиции выделяют две области общих прав человека. К первой относятся политические свободы, то есть гражданские права, включающие в себя право на участие в политическом сообществе, в государственной деятельности. Вторая содержит в себе права человека, а именно: свободу вероисповедания, неприкосновенность личности, прав и имущества. Индивид, о котором здесь идет речь, является членом гражданского общества, соответственно, эти права принадлежат гражданину вообще. Они не только не соответствуют человеческой природе, но и отторгают ее. Благодаря им эгоизм людей только поддерживается и развивается, а вовсе не преодолевается. Именно поэтому Маркс говорит: «Ни одно из так называемых прав человека не выходит за пределы эгоистического человека, человека как члена гражданского общества, то есть как индивида, замкнувшегося в себя, в свой частный интерес и частный произвол, и обособившегося от общественного целого. Человек отнюдь не рассматривается в этих правах как родовое существо, – напротив, сама родовая жизнь, общество, рассматривается как внешняя для индивидов рамка, как ограничение их первоначальной самостоятельности. Единственной связью, объединяющей их, является естественная необходимость, потребность и частный интерес, сохранение своей собственности и своей эгоистической личности» (1955. Т. 1. С. 402). Очевидно, что положительные достижения буржуазной политической эмансипации не приводят к эволюции от политического животного до истинного человека, а всего лишь превращают его в члена гражданского общества. Чтобы разрешить данное противоречие, необходимо ликвидировать раскол между индивидом и родом, освободить человечество.

Чтобы превратить члена гражданского общества в истинного человека, необходимо выступить против крайних проявлений самоотчуждения и вернуть людям истинные человеческие отношения и мир. К этому заключению Маркс приходит в результате анализа взаимосвязи между политической и человеческой эмансипацией.

Согласно позиции немецкого мыслителя, если евреи не откажутся от своей религии, они вправе требовать политической эмансипации, хотя она и не разрешит проблему освобождения еврейского народа. В действительности они уже освободились, когда овладели богатством, и играли значимую роль в реальной политической жизни Германии, несмотря на то, что их политические права были чрезвычайно ограничены. Этот факт признает и Бауэр. В своем «Еврейском вопросе» он отмечает: «Еврей, который, например, в Вене только терпим, определяет своей денежной властью судьбы всей империи. Еврей, который может быть бесправным в самом мелком из германских государств, решает судьбы Европы. В то время как корпорации и цехи закрыты для еврея или еще продолжают относиться к нему недоброжелательно, промышленность дерзко потешается над упрямством средневековых учреждений» [21] Bauer Bruno. Die Jugenfrage. Braunschweig, 1843. . Однако Бауэр подходит к еврейскому вопросу с идеалистических позиций. По его мнению, отсутствие у иудеев политических прав в теории, но обладание большой властью на практике – ситуация вымышленная, мнимая. Так считает Бауэр, но фактически здесь имеет место противоречие между политическим и финансовым могуществом. Если в человеческом представлении политическая мощь превыше денег, то в действительности все как раз наоборот: государственная власть – раба финансов. Маркс на этот счет замечает: «Еврей эмансипировал себя еврейским способом, он эмансипировал себя не только тем, что присвоил себе денежную власть, но и тем, что через него и помимо него деньги стали мировой властью» (1955. Т. 1. С. 409).