Сборник статей - Социальный либерализм

Избежать проблемы позволяют заранее оговоренные принципы выбора «опции по умолчанию». Можно выделить несколько возможных подходов к институциональному дизайну в этих обстоятельствах. Во-первых, «опция по умолчанию» может соответствовать варианту, который выбрало бы большинство в любом случае. Правда, если мы вводим когнитивные ограничения индивидов, выбранный большинством вариант не всегда оптимален, а в отсутствие выявляющего предпочтения механизма определить этот вариант невозможно [52]. Во-вторых, «опция по умолчанию» может быть построена таким образом, что индивиды все же будут вынуждены делать выбор между различными вариантами – но он будет явным и открытым, и индивид будет предупрежден обо всех возможных последствиях. Наконец, можно выбрать и такую «опцию по умолчанию», которая будет минимизировать число желающих воспользоваться альтернативными вариантами. Все эти подходы, очевидным образом, также не свободны от проблем и противоречий.

Наконец, «либертарианский патернализм», концентрирующий внимание на «опции по умолчанию», – лишь одна из порожденных «поведенческой экономикой» логик государственного вмешательства. Подход так называемого «асимметричного патернализма» [Camerer, Issacharoff, Loewenstein, O’Donoghue, Rabin, 2003] предлагает, например, ограничивать государственное вмешательство ситуациями, когда ограничения, вводимые государством, ведут к значительным выигрышам для индивидов, страдающих от «поведенческих ограничений, но не оказывают значимого негативного влияния на полностью рациональных агентов. Таким образом, во внимание принимаются экстерналии, которые «мягкое» регулирование создает для рациональных индивидов. «Либертарианская экономика благосостояния» (libertarian welfarism ) предлагает использовать инструменты «либертарианского патернализма», но не столько исходя из проблем, порождаемых отклонениями от рационального поведения для конкретного индивида, сколько рассматривая, компенсируется ли ущерб для одного индивида выгодой для другого [Korobkin, 2009]. Естественно, при этом следует учитывать все «стандартные» проблемы подобного подхода, связанного с сопоставлением «потерь» и «выгод» различных индивидов – связанные с ним сложности и привели к доминированию в экономическом анализе критерия Парето.

«Либертарианский» и «асимметричный» патернализм подвергаются достаточно серьезной критике, прежде всего, с точки зрения «традиционного» либертарианства. Во-первых, неясно, в какой степени патернализм, основанный на манипуляции «опцией по умолчанию», действительно свободен от насилия над индивидом, или речь идет просто о скрытой форме насилия, не совместимой с либертарианскими ценностями [Klein, 2004]. Если рассматривать свободу выбора как нормативную ценность (как это делают многие либертарианцы [53]), такое ограничение неприемлемо. Во-вторых, нет никаких оснований с нормативной точки зрения придавать больший вес «сожалению в будущем» по сравнению с «удовольствием в настоящем» – иначе говоря, если субъект предпочитает нарушить диету сегодня, но пожалеет об этом завтра, неясно, почему именно «завтрашняя» оценка субъектом своих действий должна лежать в основе нормативных рекомендаций для государственного вмешательства [Hill, 2007]. Возможный ответ на эту критику связан с признанием того обстоятельства, что человек способен критически осмысливать не только свои действия, но и свои предпочтения, то есть «выстраивать иерархию» предпочтений, которым он следует. Соответственно, если в результате этого критического осмысления долгосрочным предпочтениям приписывается более высокий вес, они и оказываются более важными.

Помимо этого, можно выделить и ряд других критических замечаний как к самой идее государственного вмешательства на основе выводов поведенческой экономики (включая традиционные формы государственного регулирования), так и «либертарианского патернализма» в частности, связанных уже не с либертарианской философией, а с прикладными проблемами реализации этих инструментов. Проблемы ограниченной рациональности особенно ярко проявляются в ситуации, когда стимулы для сбора информации у потребителей ограничены, а продавцы товаров обладают мощными стимулами инвестировать средства в «переубеждение» потенциального покупателя (или же подобные меры «переубеждения» связаны с небольшими издержками). Однако один из основных выводов политической экономики состоит как раз в том, что индивиды обладают минимальными стимулами к сбору информации именно при участии в политической жизни – прежде всего, при голосовании (ведь шанс каждого отдельного избирателя решающим образом повлиять на итоги выборов стремится к нулю). К тому же переубедить небольшую группу бюрократов, осуществляющих регулирование, проще, чем миллионы потребителей [54]. Так что способность государственного регулирования «исправить» проблемы, порожденные ограниченной рациональностью, представляется сомнительной [Glaeser, 2005]. При этом эффективность «либертарианского патернализма» может быть ограничена лишь определенными условиями: например, однородностью игроков или высокой ценностью информации, доступной регулятору [Carlin, Gervais, Manso, 2009]. Более того, «либертарианский патернализм» превращается в косвенный инструмент поддержания статус-кво в обществе, препятствуя эволюции и формированию эффективных норм [Schnellenbach, 2012 а]. Точно так же, снижаются стимулы для индивидов тратить усилия на обучение и совершенствование используемых ими подходов к принятию решений – то есть патернализм, призванный скорректировать проблемы «ограниченной рациональности», сам препятствует появлению рационального субъекта [Klick, 2006]. Наконец, эффекты могут меняться в зависимости от роли широкой общественной дискуссии в процессе определения «опций по умолчанию» [Anand, Gray, 2009]. Да и вообще неясно, нуждается ли рынок для успешного функционирования в рациональности индивидов [Sugden, 2008] [55].