Владимир Хандорин - Национальная идея и адмирал Колчак

В целом до революции размежевание между классическими либералами (октябристами) и радикальными неолибералами (кадетами) было вполне четким. Тяготевшее к союзу с первыми правое крыло кадетов, возглавляемое П. Б. Струве (до его выхода из партии в 1915 г.), было гораздо слабее полусоциалистического левого крыла во главе с Н. В. Некрасовым, при общем господстве милюковского центра, позиции которого были ближе к левым. Несомненно, раскол российского либерализма на кадетизм и октябризм до 1917 г. стал одной из причин его исторической трагедии.

Можно согласиться, что, не отличаясь радикально от кадетов Европейской России по социальному составу и общим программным установкам, сибирские кадеты накануне революции и отчасти еще в 1917 г. выделялись более «левой» тактикой [191](лишь их взгляды на земельный вопрос были более умеренными, что объяснялось отсутствием в Сибири помещиков и характерного для Европейской России крестьянского малоземелья). Тем более показательна их эволюция «вправо» в дальнейшем.

После падения монархии Союз 17 октября, как и другие монархические партии, распался. Все либералы консолидировались вокруг кадетов, к которым примкнули и многие бывшие октябристы. Первые месяцы после Февраля 1917 г. стали пиком влияния кадетской партии.

Последняя в новых условиях резко активизировала деятельность. «В настоящее время, – заявил на организационном собрании томских кадетов в марте 1917 г. профессор С. П. Мокринский, – каждый гражданин должен вступить в какую-либо партию. Политическая жизнь вне партий невозможна. Задачи Партии народной свободы – подготовить выборы Учредительного собрания и провести туда как можно большее число своих кандидатов». [192]

О возросшей активности кадетов говорит тот факт, что за один 1917 г. состоялось 4 общероссийских съезда партии (с VII по X). Несоизмеримы влияние и численность кадетов накануне Февраля и к моменту Октябрьского переворота. В феврале 1917 г. в Сибири сохранялось всего 3 партийных организации – в Томске, Иркутске и Красноярске (для сравнения: во время революционных событий 1905–1907 гг. – 17), да и те практически бездействовали, а октябристские фактически прекратили существование. [193]Сибирские предприниматели группировались в основном вокруг внепартийных деловых организаций – военно-промышленных и биржевых комитетов, Всероссийского союза городов. К концу же 1917 г. организации кадетов в Сибири распространились на все губернские и областные (кроме Якутска) и некоторые уездные города, начали создаваться объединенные региональные комитеты партии. Накануне Октября кадетские комитеты действовали в 7 губернских и областных [194]и в 16 уездных городах (не исключено, что это неполный перечень, ибо документация сохранилась отрывочно). [195]Это значительно превышало количество кадетских организаций в Сибири во время событий 1905–1907 гг., до 1917 г. бывшее максимальным. Именно в 1917 г. здесь сложилось большинство организаций партии, действовавших до окончательного установления советской власти в конце 1919 – начале 1920 г. (см. приложение II). Правда, активность большинства из них ограничивалась работой в прессе и предвыборными кампаниями. Как вспоминал позднее заместитель председателя Тюменского комитета партии, кооператор Н. И. Беседных, местная кадетская группа «никакой практической работы не провела, с центром конституционных демократов организационно связана не была и прекратила свое существование к Октябрьской революции». [196]

Демократическая революция чрезвычайно оживила деятельность интеллектуальной элиты, и в частности, вузовской интеллигенции. В марте 1917 г. новый министр народного просвещения Мануйлов дал распоряжение о «беспрепятственном приеме в учебные заведения… бывших учащихся, понесших наказания по политическим и религиозным делам», и о запрещении требовать от абитуриентов ранее обязательные полицейские свидетельства о благонадежности, а затем – о восстановлении в правах «устраненных при прежнем режиме за политическую деятельность лиц педагогического персонала». [197]В соответствии с этим, Совет Томского технологического института 30 марта пригласил обратно уволенных ранее по политическим мотивам либеральных профессоров В. А. Обручева, Н. М. Кижнера, Ф. Э. Молина, Б. В. Казанского, М. П. Рыбалкина и М. Е. Янишевского. [198]

На основании биографических справочников и данных исследователей [199]можно подсчитать, что из 130 профессоров вузов Томска в рассматриваемый период 1917–1919 гг. (включая 44 эвакуированных в Гражданскую войну из Пермского, Казанского и др. университетов) активно участвовали в политике 39. Из них 30 накануне и во время революции являлись активистами партий и других политических движений: 3 черносотенца, 1 умеренно-правый, 5 октябристов (П. П. Авроров, И. Н. Грамматикати, П. Н. Лащенков, М. Ф. Попов, П. А. Прокошев), 13 кадетов (С. А. Введенский, Е. Л. Зубашев, М. Н. Иванов, Н. Н. Кравченко, А. В. Лаврский, В. А. Малеев, С. П. Мокринский, В. Л. Некрасов, Е. С. Образцов, В. Н. Саввин, В. В. Сапожников, Г. Г. Тельберг), 4 беспартийных активиста областнического движения (в т. ч. бывшие кадеты И. В. Михайловский и Н. Я. Новомбергский), 2 эсера и 2 меньшевика.