Сергей Кургинян - Качели. Конфликт элит или развал России?

Потому что в песках Афганистана опий очень дешев. А на рынках Западной Европы — невероятно дорог. Поэтому опий надо переправить из Афганистана в Москву (или другой, более удобный, советский город), а оттуда в Западную группу войск. Можно и прямо в Западную группу войск, но трудно.

Кроме того, опий и везти накладно, и продавать унизительно. Не в моральном, а в ином смысле. И везти, и продавать надо чистый героин. Это в десять раз удобнее и в двадцать раз эффективнее. Соответственно, надо иметь лаборатории. Американцы держали их в Пакистане. Где именно мы их держали — отдельный вопрос. Стоит ли так вдаваться в детали?

А теперь о караванах. Просто так напасть на караван, конечно, можно. Но высокоиздержечно. Потому что в ответ нападут на тебя, и безжалостно. Гораздо удобнее договариваться. У тех ребят проблема с доставкой. У тебя проблема с сырьем. Еще есть проблема с переработкой. Надо создать нечто наподобие акционерного предприятия, определить доли. А потом, если надо, и нападать на отдельные караваны. Но это уже, скорее, дизайн. И обязательно воспринимаемый на позитиве всеми его участниками. Кроме особо тупых и неудачливых.

Постепенно занятие, которое я живописую, диверсифицируется сразу по двум направлениям.

Прежде всего, каждая из функционирующих в Афганистане советских элитных групп, не доверяя другим группам, хочет иметь свою долю в спецтоваре. И вывозить его своим способом. Кто в кофрах и в музыкальной аппаратуре ВИА, кто, извиняюсь, в цинковых ящиках.

И перерабатывать каждый хочет все автономно. И продавать. Но Афганистан-то общий. Значит, его надо поделить по достаточно внятному принципу. Латынинские герои предпочитали иметь дело с Ахмад-Шахом Масудом (таджикские моджахеды). А негодные особисты — с генералом Дустумом (узбекские моджахеды). Чисто пуштунскую часть производителей спецтовара наши не очень любили. Хотя, конечно, деньги не пахнут.

Далее начинается самый сложный сюжет. Этим же промыслом занимается главный общий враг негодяя-особиста и героя с автоматом. Враг этот, как все мы понимаем, американцы. Если бы афганцы, ставшие нашими товарищами по оружию (Бабрак Кармаль, Наджибулла) отдавали нам спецтовар, а враждебные нам афганские моджахеды отдавали бы товар американцам — проблем бы не было. Но когда мы хотим пастись на моджахедских опиумных полях (пусть даже таджикских и узбекских, но моджахедских), то возникает много проблем с американцами. И эти проблемы надо неформально разруливать. А проще брать в долю еще и американцев. Либо через моджахедов, либо напрямую. Так закладывались основы будущих элитных транснациональных спаек, суперструктур… Мало ли, чего еще.

Эта картина мало имеет общего с лубком Латыниной. Но, увы, не высосана из пальца. Она же (а также цепная реакция ее разных дериватов — оружейных и прочих) в значительной степени породила ту самую другую (вполне глобальную, между прочим) реальность, которую я и исследую.

Место Латыниной в этих моих исследованиях — почетно, но микроскопично. В отличие от субъектов иного рода. Все, что меня интересует в Латыниной, — атипичность некоторых ее построений. Например, приведенного мною шедеврального текста с особистом и прочими. Атипичность в целом состоит в том, что Латынина очень уж «заточена» в одну сторону. Если бы Латыниной-интеллигентке, Латыниной-диссидентке было «бара-бир» (все равно), если бы она сказала, что ей «что тот майор, что этот», это было бы понятно. В этом была бы хоть какая-то логика. Но как только появляются «хороший» и «плохой» майоры, возникает гипотеза об ангажементе. И бог бы с ней, с этой гипотезой! Дело-то намного хуже.

По сути, рисуется обычная идеологическая картинка в манихейском духе, где есть свет и тьма. Свет — это, конечно, «мы». То есть святые Сахаров и Политковская. Тьма — это «они», «гады» Черкесов, Сечин и так далее.

Так и вспоминается старое стихотворение С.Михалкова.

Диссиденты осуждали такую дихотомию как «совковую дичь». Но разве, начав бороться с подобными лубочными картинками, они заменили их чем-то, кроме своего лубка? В их новом лубке советские номенклатурщики оказались в клеточке «они», а американский империализм — в клеточке «мы». Но лубок-то остался, и произошло это сразу по трем причинам.