Юрий Мухин - Власть над властью

А ведь мы резко отличаемся от животных, по крайней мере должны отличаться. Вот новорожденный. Он малень­кий зверек и не отличается, скажем, от поросенка: он ин­стинктивно сосет грудь, инстинктивно оправляется, ин­стинктивно отдергивает руку от огня. Он, безусловно, жи­вотное. Но когда он становится тем, кого мы имеем право называть человеком? Когда научится читать, или когда нау­чится пить и курить, или когда ему исполнится 16 лет? Что должно произойти в маленьком животном, чтобы его мож­но было назвать человеком?

У животных и у человека головной мозг отвечает за спо­собность мыслить, за интеллект, а спинной мозг — за ин­стинкты. Их несколько: самосохранения, удовлетворения естественных надобностей, продолжения рода. Можно до­бавить и инстинкт сохранения энергии, выражающийся в склонности человека к ничегонеделанию, к лени.

Если у человека, у животного не развиты инстинкты, они не способны жить. Например, прогудел сигнал автомобиля, вы еще ничего не успели подумать, а ноги перенесли вас на тротуар — сработал инстинкт самосохранения, дав ко­манду мускулам напрячься. Атрофируйся вдруг у нас ин­стинкт продолжения рода, и род человеческий закончится. Инстинкты, естественно, полезны и необходимы, не говоря уже о том, что за следование инстинктам природа награжда­ет. Удовлетворение многих из них для живых существ сопро­вождается чувством, которое мы называем удовольствием.

У животного процесс жизни — это процесс удовлетво­рения инстинктов. Интеллект животного только помога­ет этому процессу — оценивает пастбища, самок, степень опасности и прочее, чтобы наилучшим образом «угодить» инстинктам. У человека по сравнению с животным произо­шел качественный скачок: ум, интеллект человека контролируют инстинкты, его головной мозг свободен от службы им. Это надо понимать так. В древние времена человек по­нял, что жизнь звериными стаями бесперспективна, требу­ется создать новое общество — человеческое. Но для суще­ствования этого общества, его самозащиты нужно нечто, что в корне противоречит инстинктам, — то, что мы называем моральными нормами.

Человеку очень хочется есть, но еды мало. Животное в нем съело бы все немедленно, но головной мозг команду­ет: «Нельзя, это будет не по-человечески, ты обязан поде­литься с другими». Бой, противник силен и страшен, ин­стинкт самосохранения командует: «Убегай!» Но ум коман­дует: «Стой! Ты человек, ты опозоришь себя трусостью, ты не спасешь общество». Соблюдение моральных норм кон­тролирует головной мозг, и если рассуждать проще, то жи­вотное — это живое существо, у которого спинной мозг ру­ководит головным, а человек — тот, у кого головной мозг командует спинным. В этом отличие человека от живот­ного. И пусть данный субъект записал в головном мозгу всю Библию, знает Бодлера и Кафку, цитирует Пушкина или Толстого, но если его головной мозг не способен во имя моральных принципов подавить свои инстинкты, то он — животное.

Еще момент. Мы говорили, что удовлетворение инстинк­тов приносит животному удовольствие, но, победив в себе инстинкты, человек получает удовольствие от своего твор­чества, от уважения людей, от сознания своей полезности. Животному эти удовольствия не доступны, для него они просто не существуют. Помните «Песню о Соколе» Горького? Уж совершенно не понимает, о чем говорит Сокол. Соколу доступны и удовольствия от удовлетворения животных ин­стинктов, и человеческие удовольствия, а Ужу нет, для Ужа пределом является то, что дала ему природа, и он не пони­мает человека, хотя оба говорят на одном языке. Язык, сло­ва понимает, а о каком удовольствии идет речь — нет!

Из этого попутно следует, что если не воспитать из ре­бенка человека, то он останется животным с ограниченным мироощущением, с ограниченным комплексом удовольст­вий. Не воспитать из ребенка человека — значит, его обво­ровать, хотя сам ребенок об этом и не догадается, как не до­гадывается ни о чем таком боров, наевшийся пареной ку­курузы и лежащий в теплой луже. Он счастлив, он на верху блаженства.

Еще об инстинктах. В принципе и животное может по­давить инстинкт. Скажем, ваш пес во время прогулки ка­ждые пять минут задирает заднюю лапу, а в доме часами терпит, подавляя в себе инстинкт удовлетворения естест­венных надобностей. Но этот инстинкт пес подавляет дру­гим — инстинктом самосохранения, иначе ему будет больно. А человек подавляет инстинкты только умом, он не возьмет чужого не потому, что ему будет после этого больно, а по­тому что человек так не делает. Животное будет мучиться, сожалеть, что не взяло, побоявшись наказания. А человек об этом и не вспомнит, у него инстинкты стоят в строю по стойке «смирно». И он отпускает их порезвиться толь­ко тогда, когда его чести и человеческому достоинству ни­чего не грозит.