Alexandrov_G - Луковица

И вот в семье такого человека в 1858 году появился на свет маленький Эдвард Манделл Хаус. Был он младшим, седьмым по счету ребенком. Поскольку детство его пришлось на бурные годы гражданской войны, да еще в Техасе, то нет ничего удивительного в том, что уже в три года Эдвард умел ездить верхом и стрелять. Гражданская война закончилась в 1865 году, а уже в 1866 на юге появились первые организации Ку-Клукс-Клана. В Клан вступили и старшие братья Эдварда. По слухам, членом Клана был и сам Хаус-отец, но, поскольку в дальнейшем его отпрыск стал причастен большой политике, внимание на этой страничке истории семейства Хаусов не акцентируется.

Эдвард был очень непослушным ребенком, кумиром его был брат Джимми, шестью годами старше Эдварда. Джимми был членом банды подростков из семей "бывших" и "бывших" зачастую и в имущественном смысле, так как богатство этих семей осталось в прошлом, банда терроризировала округу, причем террор был самым настоящим и привел он к тому, что Джимми остался изуродованным на всю жизнь – в одной из ночных схваток кто-то из защищавшихся "гопников" выстрелом из ружья снес ему половину лица. Нравы на Юге вообще разительно отличались от таковых на Севере, это с присущим ему мастерством описывал еще Марк Твен. Да и сам "полковник" в своих мемуарах вспоминает случаи вроде того, как друг сделал замечание другу по поводу положенных на спинку кровати ног в грязных ботинках, следствием чего стала немедленная дуэль на охотничьих ружьях. Выстрелив одновременно закадычные друзья уложили друг-друга наповал. Другой друг, убивший лучшего друга по поводу, мало чем отличавшимся от грязных ботинок, на вопрос, зачем он это сделал, ответил: "Если бы я не выстрелил, я не смог бы здесь больше жить. Меня бы никто не понял. Гораздо легче было убить или быть убитым."

Джимми чудом выжил, но после этого происшествия Эдварда, в возрасте всего восьми лет, отправили за океан – он был помещен в закрытую частную школу в Англии. Как утверждается, некоторые из его друзей по этой школе в дальнейшем стали членами так называемого Круглого Стола, организованного небезызвестным Сесилем Родсом.

В 1870 году умерла мать и отец вернул сына домой. В четырнадцать лет ему выдали путевку в жизнь – жизнью оказались частные школы в Вирджинии, а затем в Коннектикуте. Отец Эдварда Манделла Хауса жил и умер англичанином, однако его сын родился американцем и, что чрезвычайно важно, американцем-южанином, "янки из Коннектикута" откровенно презиравшим. В первой же школе на "рабовладельца" немедленно наехали старшие мальчики. Дедовщина это ведь отнюдь не русское изобретение и существует она в любом закрытом сообществе не только мальчиков, но и девочек. Новичку попытались указать на его место в школьной иерархии. Ответом на это стал некий "инцидент". История умалчивает в чем именно инцидент заключался, но результатом его стало то, что Эдварда больше никто и никогда не трогал. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что в багаже, который четырнадцатилетний ученичок таскал за собой из школы в школу, находились револьвер и охотничий нож.

Таким было детство будущего "делателя королей". Как как-то заметила обожавшая сорванца нянька, старая суеверная негритянка: "Тебе удалось остаться целым и невредимым только потому, что ты седьмой сын седьмого сына."

В 1877 году Эдвард Хаус стал студентом Корнеллского университета. Этому предшествовали следующие обстоятельства. В возрасте семнадцати лет он оказался в Нью-Хэйвене, в школе Хопкинса, в которой его, по замыслу отца, должны были подготовить к поступлению в Йейл, престижный не только сегодня, но и уже в конце XIX века. В школе Хопкинса Эдвард нашел своего первого на Севере друга.

Мальчишки понравились друг-другу с первого же взгляда, а дружба в этом возрасте, как то каждому из нас известно, отличается особой крепостью и беззаветностью. Друга звали Оливером Мортоном и был он сыном человека по имени Оливер Перри Мортон. Товарищ Мортон старший занимался тем, что по жизни был сенатором от штата Индиана. Слово "политика" Эдвард Хаус, слышал, конечно же, и раньше, но благодаря Мортону младшему он в эту самую политику окунулся с головой, что было очень даже понятно – предстояли очередные президентские выборы, а сенатор Мортон рассматривался как одна из возможных кандидатур на этот пост от республиканской партии и вполне естественно, что его сын ни о чем другом не мог ни говорить, ни думать. Своей одержимостью он заразил и Эдварда.