Олег Мороз - Почему он выбрал Путина?

С какого-то момента Лужков повел себя как один из руководителей страны, как государственный деятель международного масштаба. Особенно это стало заметно с того момента, когда Лужков понял, что он не входит в круг людей, из которых Ельцин будет выбирать своего преемника, и ему придется штурмовать властный Эверест своими силами.

Мало-помалу создавалось ощущение, что Лужков почти уже президент. Или, по крайней мере, премьер-министр. В любом случае − не меньше, чем министр иностранных дел. На такие мысли наводила, в частности, необычайно активная деятельность московского мэра на международной арене.

Так, на пресс-конференции 22 января 1999 года он много говорил о «проблемах, осложняющих отношения России и США». К ним Лужков отнес Косово, Ирак, Иран, проблемы, связанные с ПРО. Сообщил, что он «проинформирован» о желании госсекретаря США Мадлен Олбрайт встретиться с ним, Лужковым, и благосклонно одобрил это ее желание…

Высокий статус международных встреч и зарубежных вояжей Лужкова не уставали подчеркивать его приближенные. Так, Сергей Ястржембский, уволенный из Администрации президента и нашедший прибежище в правительстве Москвы на посту вице-премьера, заявил на встрече с журналистами 23 марта 1999 года, что «последние зарубежные поездки Юрия Лужкова вышли за рамки деловых поездок мэра Москвы и поднялись на уровень высоких политических контактов».

Ярко выраженную политическую окраску, сказал Ястржембский, носили визиты Лужкова в Германию, Швецию, Армению. Мэра Москвы принимали государственные деятели самого высокого уровня… Политическая составляющая приобрела особое звучание.

Такой же характер, по словам Ястржембского, будет носить и предстоящий визит Лужкова во Францию. Вице-премьер сообщил, что в ходе его Лужков встретится с президентом, премьер-министром, председателем сената, руководителем Ассамблеи Национального собрания этой страны.

Забегая вперед, скажу, что своей наивысшей точки «международный авторитет» Лужкова − в его внешних, «протокольных» проявлениях − достиг к осени 1999 года. В эту пору статус московского мэра как одного из фактических руководителей государства российского уже не вызывал сомнений почти ни у кого из зарубежных деятелей. Такое его восприятие проявилось, в частности, во время визита Юрия Михайловича в Словакию в третьей декаде сентября. Все словацкие газеты, телевидение тогда отмечали, что прием, оказанный ему в Братиславе, соответствовал скорее уровню главы государства или правительства, нежели деятеля городского масштаба. Лужков был принят президентом Словакии Рудольфом Шустером, вице-премьером Павлом Гамжиком, министрами экономики, сельского хозяйства, юстиции. При этом обращало на себя внимание, что главной темой переговоров московского мэра с руководителями Словакии были ни больше, ни меньше как экономические отношения между двумя странами.

Разумеется, такому взлету международного статуса Лужкова способствовало и то, что к этому времени часть самого российского чиновничества, верхнего его слоя (не одни только столоначальники, непосредственно подчиненные мэру), твердо уверовала, что Юрий Михайлович − будущий президент, во всяком случае, один из самых реальных претендентов на президентское кресло: даже если бы руководитель той или иной принимающей Лужкова страны усомнился в том, что его надо принимать по первому разряду, соответствующий российский посол, скорее всего, помог бы ему преодолеть эти сомнения, − настоял бы, чтобы прием был именно таким. Чиновничество своим чутким верхним обонянием мгновенно улавливает, кто есть кто в данный момент, и мгновенно выстраивается под предполагаемого будущего лидера. Именно так в те времена обстояло дело с Лужковым. И у Кремля просто не было, как говорят, необходимых ресурсов, чтобы жестко противостоять «международной деятельности» московского мэра, не соответствующей его рангу. На действующего президента многие уже смотрели как на «хромую утку».

Свой высокий международный статус Лужков старался продемонстрировать не только на встречах и переговорах с зарубежными лидерами, но и во всякого рода политических демаршах, которые нередко шли вразрез с официальной политикой Кремля.

Так, зимой 1998 − 1999 года он довольно резко выступил против ратификации «большого» российско-украинского договора. По его утверждению, подписав договор, Россия «потеряет Севастополь, Крым и выход к Черному морю, а также и толкнет Украину в объятия НАТО».