Рауль Ванейгем - Трактат об умении жить для молодых поколений (Революция повседневной жизни)

Эротика — это удовольствие, ищущее своей последовательности. Это движение сообщающихся, неотделимых, единых страстей. Речь идёт о воссоздании в социальной жизни условий совершенного удовольствия момента любви. Условия, позволяющие игру с единством и множеством, т. е. свободное участие и достижение прозрачности.

Фрейд так определял цель Эроса: достижение единства или поиск союза. Но когда он претендует, что страх быть отчуждённым и изгнанным из группы происходит из страха кастрации, его предположение должно быть обращено вспять. Именно страх кастрации происходит из страха быть изгнанным, а не наоборот. Этот страх подчёркивается в той мере, в какой подчёркивается одиночество индивидов в иллюзии общности.

Даже в поисках единства Эрос является по сути нарциссизмом, самовлюблённостью. Он хочет вселенной, которую он может любить как себя. Норман Браун указывает на это противоречие в Эросе и Танатосе. Как, спрашивает он, нарциссическая ориентация может привести к союзу с живыми существами в мире? Он отвечает: «Абстрактная антиномия между Я и Другим в любви может быть преодолена, если мы вернёмся к конкретной реальности удовольствия и к существенному определению сексуальности как деятельности согласной с телом, и если мы будем рассматривать любовь как отношения между Я и источниками удовольствия». И всё же следует уточнить: источник удовольствия находится не столько в теле, сколько в возможности распространения на весь мир. Конкретная реальность удовольствия держится на свободе объединения со всеми существами, позволяющими соединиться с собой. Реализация удовольствия проходит через удовольствие реализации, удовольствие общения через общение удовольствий, участие в удовольствии через удовольствие от участия. Именно поэтому нарциссизм обращающийся вовне, о котором говорил Браун, подразумевает полный подрыв социальных структур.

Чем более интенсивным становится удовольствие, тем больше оно требует целостности мира. Вот почему мне нравится считать революционным призыв Бретона: «Любовники, помогайте друг другу наслаждаться всё больше и больше».

Западная цивилизация — это цивилизация работы, как говорил Диоген: «Любовь — это занятие досужих людей». С постепенным исчезновением принудительного труда, любовь стремится к реконкисте утраченных земель. И это происходит не без опасности для всех форм власти. Поскольку эротика является единой, она является также свободой многообразия. Нет лучшей пропаганды свободы, чем безмятежная свобода наслаждения. Вот почему наслаждение большую часть времени загнано в подполье, любовь в комнату, творчество под парадную лестницу культуры, алкоголь и наркотики в тень закона…

Мораль выживания вынесла приговор разнообразию удовольствий, как она обрекла единое многообразие ради повторяющихся шаблонов. Если удовольствие—тоска удовлетворяется повторением, то истинное удовольствие чувствует себя хорошо только в едином разнообразии. Самая простая модель эротики — это, несомненно, основная пара. Два партнёра живут своей жизнью с такой прозрачностью и свободой, какие только возможны. Этот сияющий заговор обладает очарованием кровосмесительных отношений. Многообразие общего живого опыта образует между партнёрами связь брата и сестры. Великая любовь всегда обладала чем—то кровосмесительным; из чего исходит, что любовь между братьями и сёстрами была с самого начала привилегированной, и должна быть предпочтительной, остаётся лишь шаг, который было бы мудро сделать, чтобы избавиться раз и навсегда от одного из самых древних и смехотворных табу. Здесь можно говорить о сестринстве, о сороризации. Жена—сестра, чьи подруги также мои жёны и сёстры.

В эротике нет иного извращения, кроме отрицания удовольствия, кроме его фальсификации в удовольствии—тоске. Какое значение имеет источник если вода течёт. Китайцы говорят: неподвижные друг в друге, удовольствие несёт нас.

Наконец, поиск удовольствия является лучшей гарантией наличия игрового элемента. Он охраняет подлинное участие, защищает его от жертвенности, ограничений, лжи. Различные степени удовольствия обозначают собой влияние субъективности на мир. Так, каприз является игрой нарождающегося желания; желания игры с нарождающейся страстью. И игра страсти обретает свою последовательность в революционной поэзии.

Значит ли это, что поиск удовольствия исключает страдание? Речь идёт скорее о новом подходе к нему. Удовольствие тоска не является ни удовольствием, ни страданием, но некой чесоткой, раздражающей всё больше и больше. Что такое подлинное неудовольствие? Поражение в игре желания или страсти; позитивное страдание, тем более страстно устремляющееся к построению другого удовольствия.