А.Л.: А что произошло?
Л.Я.: А ничего. Все, что я вижу на улице, то и произошло. Меня просто в детстве когда-то учили, что не все покупается и не все продается. Поскольку этот лозунг на сегодняшний день себя исчерпал, то я привыкаю к другой жизни и к другой действительности, в которой, кстати, это слово отсутствует.
А.Л.: Так почему же Вы вступили в «Единую Россию»?
Л.Я.: Так исторически сложилось. Я был членом координационного совета на первом собрании этой организации.
А.Л.: А если Вы вот так скептически смотрите на общую ситуацию, не возникала мысль выйти оттуда?
Л.Я.: Так не бывает. Я еще раз говорю, мы про это говорить с Вами не будем, куда я вошел и откуда я вышел, это я буду решать сам, абсолютно это не афишируя. Но у меня есть свои представления о действительности.
А.Л.: Как Вы относитесь к последним выборам, где наблюдатели зафиксировали многочисленные нарушения в пользу партии «Единая Россия»?
Л.Я.: Вот это невозможно, не подлежит обсуждению. Это может вызывать, скажем, недоумение, но до тех пор, пока у нас в руках нет документов, подвергать это сомнению неправомочно. Иначе мы с Вами теряем принцип презумпции невиновности.
А.Л.: Ну а Вы, как член правящей партии, можете повлиять как-то на ситуацию, что-то изменить или такой возможности нет?
Л.Я.: Нет. У кого она есть? Вот Вы работаете, допустим, в журнале — Вы можете поменять политику издательства?
А.Л.: Наверное, не могу.
Л.Я.: Ну так а что Вы меня спрашиваете? Ровно до тех пор, пока один голос не будет так же значим, как голос большинства, никакой демократии быть не может. Потому что иногда один голос перевешивает голос ста, ибо сто человек — это уже психология толпы, а один человек — это индивидуальность, и следует прислушаться к тому, что он говорит.
А.Л.: Ну и как прислушиваются в «Единой России» к голосу единиц?
Л.Я.: Вы опять туда. А в других партиях как? А на работе к Вашему голосу прислушивается кто-нибудь? Вот скажете Вы главному: «Нет, мне так не нравится», а Вам в ответ скажут: «Ну ладно, хорошо, всего доброго».
А.Л.: Тогда какой смысл вообще состоять в партии?
Л.Я.: А какой смысл ходить на работу? Тем более, мне эти вопросы задает человек, который относится к профессии, мягко говоря, зависимой в большей степени, чем моя. Согласитесь, что если говорить о принципиальных позициях, на которые Вы меня сейчас пытаетесь склонить, то тогда эти вопросы не должен задавать человек, который находится в более шатком положении, чем я. Это же не я придумал вторую древнейшую, правда?
А.Л.: Конечно, нет. Я просто пытаюсь понять, какой смысл состоять в этой партии?
Л.Я.: Смысл, к сожалению... Я даже не знаю, везде ли это так. Если везде, то это следствие вообще государственного управления. Потому что любое государство есть аппарат, подавляющий личность в той или иной степени. Я не знаю государства, где это было бы не так. Может быть, из-за этого у нас такое ничтожное количество личностей, которые идут впереди. И если Вы попробуете без меня составить список хотя бы из десяти фамилий, ради которых Вам следовало бы сегодня прямо немедленно бросить все, идти на выборы и рвать рубаху на груди на площади, то я бы хотел знать эти фамилии. Ну, наверное, две Вы назовете, может, даже три, включая вашего папу. Худо то, что творческие люди начинают потихонечку замолкать. Потому что глас вопиющего в пустыне обрекает человека сначала на чувство безысходности, потом грусти, а потом безразличия. Поэтому зашкаливал там процент на выборах или нет — без разницы. Кто-нибудь на площади бастовал, кричал? Ну блогеры пошумели. Ну посчитайте, сколько у нас этих компьютеров на 140 миллионов человек.
А.Л.: Так зачем надо было вступать в ЕР, если изменить ничего нельзя?
Л.Я.: Была надежда. Всякое новое дело — это надежда на что-то новое. Тут другой вопрос — видите, как сказать... О церкви нельзя судить по привратникам — тоже ведь верно. У меня отец вступил в партию на фронте, коммунистическую. Я что, должен ненавидеть коммунистов после этого, что ли? Так и с «Единой Россией». Не вся партия плохая! Вот другое дело, что на любой руководящей должности — не я это придумал, можете спросить у психиатров — раз в пять лет надо проверять людей. У них психически что-то изменяется. Им кажется, что они достигли вершины... Именно поэтому, наверное, раз в пять лет устраивают выборы. Человеческая психика не выдерживает, огонь и медные трубы — штука страшная. Как только человек начинает перерождаться, его надо убирать немедленно или немедленно чистить организм. Если нет — беда, просто беда. Тогда все заволочет огромное слово «цинизм», то есть безразличное, холодное существование не ради идеи, а ради выгоды. И какая разница, в какой это партии происходит?
Читать дальше
