Маркос - Четвертая мировая война

Для помощи нуждающимся беженцам из Синакантана, из СИЕПАКа, [207]из ДЕСМИ, [208]из Германии, из Гранады, из Врачей Мира, из Общины Гражданской Ассоциации, от футболистов Италии из команды, которая называется Интернационале Милано, из США и от частных лиц пришли 616 тысяч 302,26 песо.

К нам пришла одна сеньора из Сьюдад-дель-Кармен, Кампече, чтобы рассказать о проблеме, которая у нее есть с одним сеньором из города Комитан: ей пообещали, что для нее получат ипотечный кредит и как гарантию договора она должна была передать документацию на свой дом в банк, в результате денег ей не передали, она потребовала возвращения документации, оставленной ею в банке, но ей ничего не вернули, потому что ее деньги все-таки попали в руки исполнителя, но ей ничего не досталось, ХХП посоветовало ей обратиться лучше в одну организацию по защите прав человека, потому, что в этом деле были нарушены ее права, ей порекомендовали Фрайба, и до настоящего момента неизвестно, обратилась она туда или нет.

Солидарные товарищи, которые построили турбину в Ла-Реалидад, приехали посмотреть как она работает и после беседы с ХХП вернулись.

Приехали солидарные люди из Австралии, они хотели знать об автономии и о том, что такое править подчиняясь, мы им подробно объяснили, они выглядели очень удивленными и сказали, что увезут этот опыт для распространения в своей стране. Еще приехали из Аргентины, Франции, Канады и Польши, чтобы побольше узнать об автономии.

Приехали из Страны Басков, чтобы посмотреть что происходит с проектами, которые они поддерживают, они вернулись довольными, потому, что видят, что договоренность выполняется.

Приехали студенты из УНАМ, УПН [209]и Поли, чтобы побеседовать и чтобы им объяснили о том, что значит править подчиняясь и об автономии.

Вместе с Роландо мы заходим поздороваться с доньей Хулией. Она проводит меня в свой дом-зал-столовую-кухню-спальню. Она наливает кофе и начинает рассказывать. О детях, внуках, правнуках, о том, как это было, когда к ней в дом вошли солдаты и « я смотрела ему в глаза вот так прямо (и хмурит свои седые брови) и сказала ему « а ну, давай, доставай твой пистолет и стреляй в меня, давай», но он не достал пистолета, иначе я бы вам всего этого здесь не рассказывала ». Она продолжает говорить о том, как ее сын скрывался чтобы носить лепешки повстанцам в горы, о том, как начали организовываться селения, о том как проголосовали за войну, о том как все ушли воевать в город, о том как велось сопротивление, о том как началась создаваться автономия, о том как Улитки… Я уже собрался было достать трубку и табак, как вдруг она замолчала и спросила меня: — « Вы идете говорить с Супом?» я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Роландо, который начинает чесать усы, пытаясь скрыть смех. Оставляю трубку и табак в сумке. — « Да », — говорю ей. — « А, тогда когда вы его увидите, передайте ему мои привет и благословение, потому, что непонятно, где этот проклятый шляется, что столько дней ко мне не заходит », — говорит она и дает мне несколько тамалей [210] « для Супа ». Мы прощаемся. Уже на лугу я говорю Роландо: — « Если ты не перестанешь смеяться, ты отсюда не уйдешь ». «Все равно все умрем», — говорит он мне со смехом и уходит вперед. И уже с разумного расстояния кричит мне: — « Не забудь передать привет Супу!». Уже в домике Командования я смотрю на себя в зеркальце и говорю ему и себе: — « Мы уже не те, кем были раньше » и вздыхаю… А что мне еще оставалось делать.

Глубокая ночь. Я наткнулся на Моя, который тоже не может уснуть. Войска уже давно отправились на отдых. Вдали лишь угадывается тень часового. Мы говорим с Моем о мертвых, наших мертвых. Я говорю ему, что любой из них был лучше меня. Что сейчас от нас ушел Элеасар, который, казалось, уже начинал выздоравливать и вдруг взял да умер. Потому что смерть сюда никогда не приходит постепенно, она возникает всегда неожиданно, в полный рост, хлопая дверью, и ты всегда остаешься, глядя на ее следы и думая, что лучше она забрала бы тебя, а не его, того, кто умер. Элеасар был лучше меня. Как и Педро, и Уго, и Фреди и Альваро и все, чьих имен я не хочу называть, потому что к чему наследовать мертвых? Элеасар, который в кровати еще пытался по-военному поприветствовать нас и который утром попросил нас поставить ему музыку. Мой говорит мне, что у меня мокрое лицо. Рукавом я смахиваю капли и говорю: — «Это дождь». Мой закуривает сигарету, а я трубку. Небо, которому больно от стольких звезд, не плачет, а просто смотрит в смуглое зеркало луны.