Сергей Кургинян - Исав и Иаков - Судьба развития в России и мире. Том 2

Столыпин — охранитель, а Петр — революционер на троне. Петр мог разбудить большую страсть и одновременно по-крупному усмирить ее, приумножая культ государства. Столыпин был просто охранителем. И потому мог разбудить только «частную» страсть, недостаточную для нового государственного строительства. Да он о нем и не мечтал. Когда же оказалось, что мелкая страсть чревата понятно чем, его отозвали. А Горбачева не отозвали. И разбуженная им «частная» страсть пошла вразнос.

Рецепт очистительной революция сверху — большая страсть и готовность резко усиливать, а не ослаблять культ государства. Тогда революция сверху может быть революцией развития. В любом другом случае — это перестройка, то есть деструкция. Революция снизу, неся в себе большую страсть, рождает настоящего Бонапарта и не приводит к деструкции.

А эта верхушечная игра в условного гражданина… Она опаснее всего.

Ельцин ведь тоже, озверев от бюрократизации, поиграл под конец в «гражданина-олигарха» (других граждан бывший секретарь обкома не обнаружил). Но понял абсолютную разрушительность этой игры и для государства, и для себя лично. Так появился Путин, укрепивший условный квазибонапартизм, рожденный Ельциным в 1993 году. Подлинным бонапартизмом тот бонапартизм не стал. Да и путинский тоже. Исторической страсти на это не хватило. Всего-то ведь был в основе взбудораженный Горбачевым квазигражданский, частно-мелкотравчатый контингент.

Революция сверху как апелляция к большой, отнюдь не частной, страсти своего актива — и резкое укрепление государственности. Или это — или «перестройка–2».

Вопрос № 5. Д.Медведев говорит о СТОЛЕТИЯХ этого самого порочного культа? За это уцепятся. Когда конкретно возобладал порочный культ? При каком царе? Порочно царство? Империя?

Если империя, то День народного Единства — это день фактического зачатия романовской империи. И что мы празднуем? А если царство… В любом случае — поверьте опытным людям — власти не поздоровится. Медведеву же в первую очередь.

Вопрос № 6. Д.Медведев одновременно с утверждением, которое я развернуто анализирую, заявил (цитата): «Наш народ духовно и нравственно богат. Нам есть, чем гордиться, есть, что любить».

Полностью солидаризируюсь с этим утверждением. Но нельзя проводить деисториософизацию («И-») и говорить о духовном богатстве народа («И+»). Ведь в этом случае неминуем вопрос: ЧЕМ духовно и нравственно богат народ, создавший порочный культ государства и сформированный этим порочным культом? Очевидное отсутствие ответа на подобный вопрос породит серьезнейшие политические последствия.

Вопрос № 7. Д.Медведев, говоря об ужасе культа государства, господствовавшего на протяжении веков, ПРОТИВОПОСТАВЛЯЕТ, И ИМЕННО ПРОТИВОПОСТАВЛЯЕТ, этому ужасу СТАРОГО государства, благость государства НОВОГО. Мы имели порочный культ на протяжении веков, и (цитата) «ПОЭТОМУ принятие в 1993 году Основного закона, провозгласившего высшей ценностью человека, его жизнь, его права и собственность, стало беспрецедентным событием в истории российской нации».

Вы понимаете? БЕСПРЕЦЕДЕНТНЫМ СОБЫТИЕМ!

За всю нашу тысячелетнюю историю самое беспрецедентно позитивное — это ельцинская Конституция! Меньше всего хочу дискредитировать нынешнюю Конституцию. Не хватало только добить еще и ее. Но чем выше ее возносят, тем для нее это опаснее. Даже не хочу подробно рассуждать, почему. Это так очевидно. Покажут пальбу по Белому дому, референдум «да-да-нет-да» и спросят: «Это то беспрецедентно позитивное, что противостоит предшествующему историософскому заблуждению?»

Вопрос № 8. На минутку предположим, что мы и впрямь перешли в 1993 году историософскую черту (чего, безусловно, не было) и разорвали на бумаге (Конституция — это разрыв на бумаге) с порочным культом, господствовавшим столетиями. Как должен был бы оформляться переход от разрыва на бумаге к разрыву на деле?

Порочная практика, осуществляемая столетиями, не может выкорчевываться даже самым умным и судьбоносным правовым документом.

Мало Конституции, нужен субъект, который день за днем, месяц за месяцем, год за годом будет выкорчевывать въевшуюся в плоть и кровь порочную практику. Субъект этот должен существовать автономно от государства и как некая его антитеза. Ну, так — представьте себе — и возник подобный субъект в 90-е годы. Его можно назвать «граждане-олигархи». Ельцин за этих граждан ухватился в 1996 году, поняв, что бюрократия пробуксовывает. А граждане-олигархи принялись выкорчевывать порочный культ государственности — вместе с самой государственностью. И очень лихо.