Александр Бовин - XX век как жизнь. Воспоминания

Но издательство, видимо, привыкло к другому.

Что теперь делать?»

Книжка вышла в начале 1988 года.

В области текущих газетных дел надо было постепенно осваиваться с новым политическим мышлением. Дистанция между словами, которые произносил Горбачев, и реальной, повседневной практикой была значительной. Дела явно отставали от новых формул. Поэтому новые формулы надо было вдалбливать в головы исполнителей — и журналистов, и дипломатов, и военных. Этим, в частности, занималась научно-практическая конференция МИД СССР, которая состоялась 25–27 июля 1988 года.

Было интересно и полезно. Блистал министр. Эдуард Амвросиевич настаивал на том, чтобы освободить внешнюю политику от идеологической упаковки. Он утверждал, что борьба двух систем не является определяющей тенденцией эпохи, что отношения между государствами, принадлежащими к разным системам, не сводятся к классовой борьбе и что тезис «мирное сосуществование — форма классовой борьбы» является антиленинским. Министр высказался против «псевдотеоретических» поисков социализма в третьем мире.

Спустившись с неба теории на землю практики, Шеварднадзе убедительно говорил о том, что мы не можем быть сильнее всего мира и что наш военный бюджет должен формироваться не узкой группой лиц, а под демократическим контролем.

Вокруг нового политического мышления развели целую философию. А по мне — так тут все проще. Предлагается отбросить догмы, шаблоны, прописи, а смотреть на мир непредвзятым взглядом. Ориентироваться на здравый смысл, на практические, осязаемые интересы. Не пропаганду ставить впереди политики, а политику впереди пропаганды.

Работа над каждой статьей, поездка в каждую страну заставляли проводить грань между привычным предвзятодогматическим подходом и подходом реалистическим, между тем, что хотелось бы видеть, и тем, что есть на самом деле. Не всегда и не сразу это получалось. Слишком устойчива была привычка рассматривать все сквозь призму идеологической борьбы, призму холодной войны.

В записке, которую я написал для «инстанции», вернувшись из Никарагуа, хорошо видно, как новый подход совмещается со старым.

«Прежде всего, как мне представляется, полезно разграничить два круга проблем. Первый — что происходит в Никарагуа, каковы движущие силы и тенденции ее социально-экономического и политического развития. И второй — что должны делать мы, какой должна быть политика СССР в отношении Никарагуа. Проблемы эти конечно же связаны. Но разграничить их надо. Чтобы неизбежные неясности и неопределенности, связанные с разной трактовкой событий в Никарагуа, не помешали нашей политике быть ясной и определенной.

Упомянутые неясности и неопределенности определяются значительным расхождением мнений по первому кругу проблем. Не вдаваясь в частности, эти мнения можно разбить на две группы.

Группа „А“. Подчеркивается (при всех оговорках) социалистическая, марксистско-ленинская ориентация руководителей Никарагуа, их искренние дружеские, интернационалистские чувства по отношению к СССР.

Дается в целом позитивная оценка их внутренней политики с указанием на то, что „политический плюрализм“ и „смешанная экономика“ — это временное, вынужденное маневрирование. Отмечается, что „национальное руководство“ полностью контролирует развитие событий и действует целеустремленно, последовательно, со знанием дела.

Трудности, противоречия „сандинистской революции“ объясняются, как правило, действиями оппозиции, контрас, Соединенных Штатов.

Группа „Б“. Отмечается, что сама концепция „сандинистской революции“ остается расплывчатой, неопределенной.

В руководстве — при максимальной демонстрации единства — есть внутренние сложности, связанные с различным пониманием событий и с личными взаимоотношениями. Власть, находящаяся в руках „девятки“, опирается прежде всего на армию и органы безопасности — в этом и сила, и слабость нынешнего режима.

Сужение социальной базы режима рассматривается как результат не только естественной поляризации сил, но и ошибок сандинистского руководства. Психологически понятное стремление форсировать общественные преобразования (аналогии: курс Ф. Кастро на построение коммунизма, минуя социализм; первый период афганской революции) привело к кризисным явлениям в экономической области, оттолкнуло от революции часть трудящихся, особенно крестьянства.

Отношения с СССР следует рассматривать не столько сквозь призму идеологии (интернационализм), сколько на фоне реальных интересов и потребностей.