Сергей Кургинян - Содержательное единство 2001-2006

Перед тем, как начать Клуб, скажу в двух словах о том, что эта гибель никоим образом не обусловлена ни глупыми действиями Буша, ни судорогами Путина, ни происками Бжезинского, ни действиями Бильдербергского клуба. Она обусловлена тем, что цивилизация не смогла нести на себе крест классического разделения (его описал Вебер) на рациональную науку, полурациональную мораль и культурную помойку, которая должна была как-то вертеться без религии.

Это тройственное разделение привело к тому, что лидером стала, конечно, рациональная наука. И по моему первоначальному, раннему ощущению, которое я на всю жизнь сохранил, эта наука всё и истребит. Она всё уничтожит в клочья: человечество, самое себя, всё что угодно. Она ведет себя, как пушка в бурю на корабле из романа Гюго "93-й год". Она сметает всё.

Я прекрасно понимал, что остановить ее невозможно, что все формы этой остановки отвратительны (это и называется "ультраконсервативный фашизм"). Но я знал и то, что наука в теперешнем ее виде будет и дальше оказывать свое разрушительное воздействие. Мое внутреннее ощущение миссии заключалось в том, чтобы изменить направление движения самой науки и этой триады – наука, право, культура. "Театр на досках" всегда был паратеатром и в этом смысле всегда занимался и занимается только этим. Я сознательно шел в эту сторону, понимая, что решающий вопрос здесь – это вопрос об интеллектуальных эмоциях и об эмоциональной мысли: о соединении сфер ответственности правого и левого полушарий мозга в пределах этой науки, и о том, каким образом придать всему этому собственный метафизический драйв.

Если это произойдет, западный проект можно спасти и можно понять, каково здесь место России. Если это не произойдет, ничего спасти нельзя, – всё рухнет. Всё погибнет, цивилизация сама себя истребит. Я не думаю, что на ее обломках останется какой-нибудь Восток, хотя, может быть, он и лелеет эти надежды. Всё будет истреблено или превращено в такие формы – даже не фашизма… Фашизм, Гитлер, Освенцим покажутся очень мягким и добрым сном.

Я твердо отдавал себе отчет в том, что коммунизм – это часть попытки альтернативно что-то устроить так, чтобы наука не останавливалась, но при этом наполнилась внутренним созидательным смыслом. Для меня в этом проекте больше ничего содержательного и не было.

Социальная справедливость и всё остальное вытекали из того, что предстоит глубокая перестройка человечества, связанная с освобождением новых возможностей и ресурсов. Я для себя не придавал этому самодовлеющего значения. А вот само изменение общего направления движения человечества обещало очень многое. И я спокойно мог посвятить этому свою жизнь.

Есть люди, не очень нормальные, хотя и занимавшие невероятно высокое положение в Советском Союзе (не буду их называть), а в дальнейшем – отнюдь не потерявшие своего влияния, которые до сих пор считают, что я маниакально одержим жаждой повторить путь Иосифа Виссарионовича и что-то навязать кому-то. Я заглядывал в самые глубокие тайники своего подсознания и пытался найти там хотя бы слабое подобие этой мысли – и не смог ничего найти, хотя мне казалось, что я довольно честно научился разговаривать сам с собою за эти годы занятия паратеатром и психоанализом.

80-е – 90-е годы показали, что всё в коммунистическом проекте рушится; оказалось, что ничего живого в его официальной версии нет. А внутри этого обрушения сидела какая-то двусмысленность. Может быть, я остался жив, потому что я что-то по поводу этой двусмысленности понимал. Но это всё – отдельная история.

А реально – лицо этой катастрофической ситуации беспощадно показал 93-й год. Беспощадно! И каждый, кто хотел, это увидел. Не увидеть мог только слепой. Уже тогда я поклялся себе, что разберусь во всех сюжетах 93-го года. И разобрался.

Для меня нет потаенных уголков в ситуации 93 года. Но я не собираюсь выволакивать когда-либо из своего "сундука" все детали. Дни, часы работы этого организма и этой ситуации мне ясны полностью. Я восстановил для себя хронологию, действия персонажей, четыре или пять уровней двигавшихся людей. Восстановил исчерпывающе, так, как я восстанавливал всё в своей жизни, когда я за что-то брался – до конца!

Я совершенно не считаю, что какие-либо мальчики или девочки, оплакивающие эти события, или люди, которые относятся к происшедшему тогда с естественных моральных позиций, должны в эту кашу лезть с тем знанием, которым я обладаю. Поэтому я не хочу рассказывать, я прекрасно понимаю, что этим знанием в сегодняшней ситуации все равно кто-то воспользуется в своих целях. Поэтому пусть я это знаю – и всё.