Сергей Кара-Мурза - Русская матрица - Будет ли перезагрузка?

Можем ли мы сегодня применить этот подход, пытаясь «объективно» оценить качество нашей жизни в понятиях повседневности? Можем, но лишь как подготовительный этап, лишь как описание «грунта», на котором стоит здание нашей жизни. Бродель видел свой предмет в координатах «длинного времени», когда истлели надстройки страстей. Для нас это было бы слишком узкой абстракцией, хотя строить такую модель нашей жизни нужно, предупреждая при этом, что есть и другой срез — восприятие этой жизни через призму тех или иных идеалов.

В момент кризиса, а тем более во «время гибели богов», профиль повседневности очень сильно окрашен восприятием — за ним реальность быта может быть вообще не видна человеку. Восприятие сильнее реальности, особенно если поблизости есть добрый честный Яго. У всех ведь есть пепел, который стучит ему в сердце. Иной раз он стучит так, что всякую повседневность начнешь крушить — и свою, и своих детей и внуков.

Взять тех же армян. Обычно разумные люди, они вдруг начали крушить СССР. Без СССР они бы стали пить больше молока и есть больше сыра! Ощущение нехватки молока в их рационе стало важным показателем качества жизни, хотя и противоречащим разуму. Было бы даже понятнее, если бы идеологи сепаратизма заявили, что Армения выходит из Союза, потому что все готово к ее перемещению в Калифорнию, вместе с горой Арарат и озером Севан. Прощай, немытая Россия, Буш-старший нас зовет! Это было бы смелое предприятие, но оно имело хоть какой-то шанс на успех.

Но отношение армян к молоку и сыру — почти аллегория. Все мы были примерно в таком состоянии. К черту советскую власть, даешь свободный выезд на Канарские острова! В этом состоянии бесполезно говорить человеку о потреблении молока. «Долой повседневность! Так жить нельзя! Запрещается запрещать! Власть всем!» — вот лозунги расщепленного сознания постмодерна, когда почва модерна шатается.

Сейчас, как это ни парадоксально звучит, наш кризис стабилизировался, но наша задача легче не стала. Мы стабильно скользим от советского модерна к архаике, но, утрачивая источники хлеба и тепла, обретаем притязания «элиты» (как мы их понимаем). Первоклассник идет в школу с мобильным телефоном. В депрессивном регионе, посреди безработицы, родители мечутся, чтобы своей дочери, худосочной от недоедания, купить свадебное платье за две тысячи долларов. Это кризис не социальный, а экзистенциальный — люди утрачивают способность рационально тратить скудные средства. Такое наблюдалось в Африке на этапе колонизации, а сейчас наблюдается в бразильских фавелах. Так что, говоря о качестве жизни в терминах повседневности, мы должны схватить все планы — жесткую реальность в ее «натурных» показателях, восприятие этой реальности, предвидение будущего. В нем сталкиваются грезы аутистического сознания, отвергающего реальность и ее рациональное восприятие, и примолкший здравый смысл, который вдруг может отодвинуть прочь эти грезы.

На стыках этих трех миров, в которых мы обитаем, происходят острые душевные конфликты, они и задают общий фон качества нашей жизни сегодня. Этот фон — жизнь в постоянном тяжелом стрессе (75% россиян) и жизнь в постоянном страхе (50%). Медики говорят даже о массовом нарушении динамического стереотипа — способности ориентироваться в социальном пространстве и времени. Это приводит к физиологическим нарушениям (ослабление иммунитета), что выражается в аномально высокой заболеваемости и смертности. Большинство граждан испытывают постоянные душевные муки, видя вокруг себя страдания своих соотечественников, выброшенных реформой на социальное дно, — бездомных и нищих, проституток и беспризорников. Их уже в РФ 14 миллионов, и они стали важным элементом структуры нашей повседневности. Кто-то надевает маску равнодушия или цинизма, кто-то утешает свою совесть подаянием, но все это слабая анестезия.

Особые маски и средства обезболивания приходится изобретать, чтобы приглушить боль при виде того, как кромсают твою страну, и при этом еще глумятся над ней. Кто-то притворяется космополитом, кто-то растравляет в памяти все прегрешения «Родины-мачехи», немногие и сами начинают кромсать и глумиться, но все это пропитывает наши структуры повседневности, проникает, как радиация, во все элементы жизни, придавая ее качеству особые свойства (отравляя одних и очищая других).

Итак, рассмотрим эти три мира, три «среза» качества жизни — сначала порознь, а потом соединив их в интегральный образ. Что произошло с благосостоянием людей, выраженным в объективных измеримых показателях? Этот вопрос изучен довольно хорошо для сравнительно однородного большинства — около 70% общества. Крайние группы — очень богатые и очень бедные — почти непроницаемы для детального изучения. Богатых вообще мало (около 1%), так что социологи даже считают их не социальной группой, а маргинальным явлением. Прослойка, аналогичная западному «среднему классу», невелика, 10-15%. Надо говорить о самой массовой части. По главным индикаторам ее благосостояние за короткий срок резко снизилось, эта часть общества обеднела и скатилась вниз по лестнице социальных статусов. Люди стали намного хуже питаться и одеваться, меньше потреблять платных услуг и продуктов культуры, меньше ездить и отдыхать. У большинства ухудшились условия работы, труд стал менее содержательным и сложным, полученные ранее квалификация и творческие навыки не востребованы. Быстро сокращается и упрощается структура потребностей. Таким образом, объективно структуры повседневности большинства населения РФ претерпевают регресс, причем темп его таков, что люди не успевают привыкнуть. Разрыв непрерывности вызывает шок.