Сергей Кара-Мурза: Русская матрица: Будет ли перезагрузка?

Любое хозяйство стоит на фундаментальных — нравственных и рациональных основаниях, если взять шире — на определенном мировоззрении. Оно не может быть просто куплено, как какая-то иномарка, и перемещено на наши дороги. Российское хозяйство со всеми его дефектами и замечательными свойствами — это большая инерционная система. Джон Кейнс, который работал в России в 1920-е годы и многое взял из своих наблюдений для теории, легшей в основу так называемой кейнсианской революции, считал, что экономическая теория — это часть этики. Он отвергал идею, будто политэкономия — часть естественных наук. И эта традиция имеет глубокие исторические корни. В частности, Адам Смит, прежде чем написать свой трактат «Исследование о природе и причинах богатства народов», написал трактат о нравственности («Теория нравственных чувств»), и, как много раз предупреждали видные западные экономисты, оба эти трактата надо брать в единстве. Один без другого не существует — это первый постулат.

Второй постулат: хозяйство — часть национальной культуры. Оно исключительно сильно пропитано этничностью, то есть особыми установками, особой специфической частью культуры. Любой народ существует при балансе устойчивости и подвижности всей системы этнических связей, включая мировоззренческие элементы этой матрицы. Поэтому любая инновация возможна лишь в той мере, в какой она приемлема для этноса и национальной культуры и гарантирует их воспроизводство. В истории немало примеров, когда народы отказывались от исключительно эффективных инноваций только потому, что предчувствовали, что это будет угрожать распадом этнических связей и уничтожением сложившейся национальной культуры. В антропологии даже есть такая формула: «Народы существуют благодаря своим пережиткам».

Поэтому инновационная деятельность и модернизация, а тем более модернизация, которая несет в себе имплантацию на национальную почву предприятий и институтов Запада, то есть общества модерна, — это процессы, связанные с очень деликатными сторонами жизни социума.

Создание института частного предпринимательства в России в 1990-е годы нарушило оба эти постулата, оба фундаментальные условия существования любого хозяйства. Вся реализованная тогда программа осуществлялась при отключении всяких нравственных ограничений и вопреки традициям национальной культуры. То есть программа стала рвать систему этнических связей.

В результате наше предпринимательство явилось на свет с тяжелой родовой травмой. Наша номенклатура, которая «принимала роды», пользуясь щипцами, сразу повредила голову новорожденному.

Уже само то, что сейчас у нас тщательно и даже с напором внедряется понятие «российский бизнес», подтверждает сказанное выше. Принято говорить: «бизнес — и ничего личного». Но что значит «ничего личного»? Никаких личных нравственных обязательств? И что такое собственно бизнес?

Бизнес — это понятие сугубо англосаксонское и сравнительно недавнее. К примеру, в католической части Европы используется понятие «эмпресарио» (empresario — исп. предприниматель, empresa — предприятие, начинание), а не «бизнесмен». Причем предпринимательство — это всегда созидание, а предприятие — это не вещь, а процесс, тесно переплетенный с национальной и с социальной ответственностью.

Бизнес — это формационный термин, в пространстве и времени заданное понятие, возникшее в буржуазном обществе. Предпринимательство — это термин цивилизационный. Уже начиная с раннего Средневековья мы знаем большие предприятия и большое предпринимательство. Создание, скажем, банковской системы в крестовых походах было проникнуто религиозным сознанием, чем банкиры-крестоносцы отличались от париев финансовой системы — ростовщиков. Средневековое ремесленное предприятие было проникнуто мессианским духом, например, архитекторы и каменщики за два века покрыли всю Европу соборами.

Или возьмем русский старообрядческий капитализм. Деньги, накопленные в общинах старообрядцев за долгое время, давались честным и умелым личностям, чтобы они создавали современную промышленность России.

В Новое время на Западе предприниматель стал религиозным подвижником, предпринимательство было формой служения Богу, возникло как «профессия». Раньше понятие «профессия» прилагалось только к священникам, а теперь возникли еще две профессии — предприниматель и ученый, у них структура мировоззренческого фундамента во многом совпадала. В этом отношении книга Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» важнее для понимания предпринимательства и капитализма, чем «Капитал» Карла Маркса.