Леонид Млечин - Юрий Андропов. Последняя надежда режима.

Вскоре раздался еще один звонок по ВЧ — соединили с Брежне­вым. Он предложил стать председателем КГБ вместо уходящего в ЦК Андропова.

— Справлюсь ли? — невольно вырвалось у Федорчука.

— Справишься, — произнес Брежнев сердито. — Завтра пришлю самолет.

Через день Федорчук уже сел в кресло Андропова.

Андропов, уходя с Лубянки, предпочел бы оставить в своем кабинете Виктора Михайловича Чебрикова. Но Андропов был бесконечно осторожен, не хотел, чтобы генеральный решил, будто он проталкива­ет верного человека, и не назвал свою кандидатуру в разговоре с Брежневым.

Более того, Брежнев прямо спросил, кого он предлагает. Андро­пов от ответа ушел:

— Это вопрос генерального секретаря.

Брежнев предложил Федорчука. Андропову было совершенно оче­видно, что предложение исходило от Цинева. Председатель украинско­го КГБ не входил в число любимцев Андропова, но Юрий Владимирович не посмел не только возразить, но и даже выразить сомнение.

В КГБ собрали членов коллегии — попрощаться. Виталий Васи­льевич Федорчук уже был назначен, но отсутствовал. Старшим на це­ремонии прощания был первый заместитель председателя Георгий Кар­пович Цинев, Он благодарил Андропова за совместную работу, он вру­чил подписанный членами коллегии адрес. Ему и отвечал Юрий Влади­мирович:

— Дорогой Георгий Карпович, дорогие товарищи члены колле­гии и все собравшиеся здесь! Мы проработали вместе пятнадцать лет, и Виталий Васильевич успел побывать здесь, поработать, поехать на Украину и там поработать. Пятнадцать лет — ведь это срок немалый. Мы с кем-то подсчитывали — это почти треть активной трудовой жизни мы с вами были вместе...

Андропов несколько слов сказал о чекистской работе:

— Мы боремся, мы же сами говорим, что мы — на передовой линии борьбы. А всякая борьба, тем более передняя линия борьбы, связана с тем, что приходится и наступать, и отступать, и отхо­дить, и всякие обходные маневры делать, и при всем этом соблюдая вид такой, что мы ничего не делаем. Мы же в глазах других не выпя­чиваем свою деятельность. Я думаю, что если и дальше держать курс, чтобы нам не шибко хвалиться тем, что мы делаем, без нужды (когда надо, ну тогда надо), — это было бы правильно...

Уже бывший председатель КГБ ни слова, не сказал ни о борьбе со шпионажем, ни о каком-то ином направлении деятельности комите­та. Только о диссидентах. Суда по его словам, это был главный и единственный враг государства:

— Я вам прямо скажу, что у меня такое впечатление, что был такой момент в нашей деятельности, в начале шестьдесят седьмого года, когда обстановка складывалась таким образом: все эти длинно­волосые, всякие поэты-диссиденты и так далее под влиянием всяких нелепых мыслей Хрущева активизировались, вышли на площади, а у нас в арсена­ле, понимаете, одна мера — арест. И больше ничего нет. А теперь вы знаете, говорят, что КГБ все-таки диссидентов и врагов напрочь разгромил, Я думаю, что переоценивать себя тоже не надо, работа еще осталась и по линии диссидентов, и по линии любых врагов. Как бы они там ни назывались, они врагами остаются. Андропов не мог не сказать о Брежневе:

— Сегодня Виталий Васильевич меня спрашивал — как часто, говорит, ты бываешь? Я сказал, ну сейчас пореже бываю, а ведь в начале деятельности, бывало, не было недели, когда бы либо я не просился, либо Леонид Ильич меня не звал и не разбирался в наших делах. Поэтому, конечно, огромное ему спасибо...

И последнее слово — о сменщике, о Федорчуке:

— Я рад, что выбор пал на него. Это со всех сторон хорошо. Он поработал в военной контрразведке, поработал здесь в централь­ном аппарате, по-моему, двенадцать лет поработал на Украине. Так что знает другую работу. Это — основание к тому, чтобы ему здесь продуктивно еще поработать... Поэтому расстаемся мы так: с одной стороны, грустно, с другой стороны, нужно. Но все-таки для комму­нистов всегда на первом месте было «нужно». Так и будем поступать.

Все зааплодировали.

На пятом этаже главного здания ЦК находились всего три ра­бочих кабинета. Один занимал Брежнев, второй Суслов, третий Кири­ленко. Это символизировало их место в руководстве партии. Юрий Владимирович занял сусловский кабинет, что подчеркивало его поло­жение второго человека в партии. Но курировал он — в отличие от Михаила Андреевича — только международный отдел и чувствовал себя на новом месте неуверенно, потому что плохо знал партийный аппа­рат.

«Такое впечатление, что Ю.В. растерян, — писал хороню знав­ший его Александр Бовин. — С одной стороны, он вроде бы кронпринц. Но с другой, не все это понимают и не всех это радует. Там он опи­рался на могучую машину, которая слушалась его беспрекословно. Здесь же он только один из многих узлов в сложной сети взаимоотно­шений. И ветры здесь дуют не всегда попутные».