Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Отцу показали легендарный старт, откуда отправился в космическое путешествие Гагарин, строящийся старт «сотки». Ей предстояло учиться летать сразу из шахты. Наблюдал он пуски Р-36 и «двухсотки».

О них состоялся большой разговор. Требовалось выбрать, какой из них открыть дорогу в серию. До конца испытаний еще предстояло пройти нелегкий путь, но уже не оставалось сомнений, что обе ракеты залетают.

По свидетельству Поляченко, командующий ракетными войсками стратегического назначения маршал Николай Крылов «четко, по-военному, на цифрах показывал преимущества УР-200 и УР-100 перед другими ракетами: в экономике, в численности личного состава. Особенно впечатляла УР-100, для ее обслуживания требовалось в 20 раз меньше людей, чем для янгелевских ракет», [110] Там же. С. 98. почти все проверки производились автоматически.

Крылов болел за Челомея, но у них обоих имелись могущественные противники, в первую очередь первый заместитель главы правительства, тогда еще отца, Устинов и министр, председатель Комитета по оборонной технике Смирнов. Они приводили свои аргументы, тоже несомненно весомые.

На вооружение решили ставить Р-36. Я не знаю почему, ракеты казались практически одинаковыми. Думаю, что отец испытывал некоторое неудобство перед Янгелем, — в Пицунде «зарубили» его тяжелый носитель, в Филях отдали предпочтение челомеевскои «сотке». По возвращении отца домой я пытался выяснить мотивы неблагоприятного для нас решения. Он не захотел обсуждать, ограничился кратким: «Мы решение приняли, у Янгеля ракета получилась лучше».

В последующие дни мне стало не до «двухсотки».

Вместе с Р-36 и «двухсоткой» обсуждалась и судьба королевской Р-9А. Она безнадежно отстала от своей соперницы Р-16.

Никто не мог решить, что с ней делать. Смирнов с Устиновым стояли за прием Р-9А на вооружение. Малиновский дипломатично держал нейтралитет. Ничего нового она не привносила, только лишние хлопоты: разнобой в компонентах, здесь — кислород — керосин, там — азотистые соединения, новая конструкция, новые тренажеры. Не говоря уже о старой, так и нерешенной проблеме долговременного хранения жидкого кислорода. Но… очень не хотелось ни обижать Королева, ни ссориться с Устиновым.

Решать предоставили отцу. Он высказался против. Запрет просуществовал недолго. После его отставки неблагоприятное решение пересмотрели, и в мае 1965 года Р-9А приняли на вооружение. Погоды она не сделала, ее время, не настав, прошло.

В 1964 году перед поездкой на полигон Челомей решил предпринять попытку приобщиться к участию в лунной гонке. Собственно проработки начались еще в 1962 году, но знали о них очень немногие, в отделе перспективных проектов прорисовывались и обсчитывались многочисленные, порой абсолютно фантастические замыслы Генерального конструктора. Теперь Челомей решил обнародовать свои предложения, художники подготовили плакаты-заявки с общим видом и параметрами новой ракеты. Вытаскивать их или попридержать, Владимир Николаевич собирался определить по ситуации на месте, на Байконуре.

Мне казалось, что выдвигать еще одну лунную программу — чистое безумие, и одну-то вытянуть не удается. Челомей утверждал, что Н-1 — авантюра, по крайней мере техническая. Даже если ракета залетает, то как можно всерьез надеяться высадиться на Луне, имея на орбите Земли всего семьдесят пять тонн. С такой массой полет к Луне становится проблематичным, не говоря уж о необходимых запасах. Ни у одного конструктора никогда еще не получалась машина, точно уложенная в заявленный вес. Да и высаживаться в одиночестве на чужой планете, в громоздком скафандре… Свою ракету Челомей назвал УР-700. Владимир Николаевич собирался ее делать, используя, как и на «пятисотке», в качестве горючего и окислителя высококипящие компоненты — несимметричный диметилгидразин и азотный тетраксид. Это предопределяло проигрыш в стартовом весе по сравнению с «Сатурном» и Н-1. Но он, по мнению Владимира Николаевича, с лихвой компенсировался сохранением в двигателях отработанных технических решений. В этом его полностью поддерживал Глушко. К тому же сохранялась преемственность в неизбежном в будущем переходе со стопятидесятитонников «пятисотки» на шестисоттонники «семисотки».

К утверждениям Валентина Петровича, что вообще проблематично создание двигателя большой тяги на кислороде и керосине, Челомей относился скептически. Весь спор он относил к разряду не столько технических, сколько амбициозных. Однако в том, что, начав без должного задела работу над новым двигателем на кислороде — керосине, Глушко не имеет шансов опередить американцев, Челомей не сомневался. Работа сложная, неизведанная, подбираться к решению нужно постепенно, шаг за шагом. От большого скачка жди беды.