Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Родить идею для Челомея оказывалось куда проще, чем выпестовать ее, довести до серии, позаботиться об удобстве эксплуатации. В этом он уступал Королеву, а в последнем оба не могли тягаться с Янгелем.

Покусившись на космос и баллистику, Владимир Николаевич нарушил границы, установленные между могущественными ведомствами. Смельчаку оставалось либо победить, либо погибнуть. Чтобы понять, вернемся ненадолго в прошлое.

Как рождалась послевоенная ракетная промышленность у нас и в Соединенных Штатах? Начали мы и они с одной отметки.

В Соединенных Штатах ракеты быстро заняли подобающее место в авиационных фирмах. Сначала пристроились скромно в уголке, потом стали завоевывать все новые рубежи. Технологии производства ракет и самолетов по своей сути близки: те же тонкостенные цилиндры. Сделал так — получился фюзеляж, чуть переиначил — вышла ракета. И так во всем: в двигателях, в системе управления, в прочности. Тому, кто умеет делать самолет, ракета по плечу. Задача даже облегчается, не требуется ухищрений с аэродинамикой, отпадает необходимость убирать, зализывать детали. Поставил цилиндр корпуса, сверху конус обтекателя головной части, снизу горшки двигателей — и готово, ни крыльев, ни шасси, ни кабины пилотов.

Авиационные специалисты быстро освоили новую продукцию, не потребовалось переоснащения заводов, затраты, связанные с переходом на производство ракет, оказались сравнимыми с теми, что требуются при замене одного типа самолета на другой.

У нас действовали другие правила. В конце войны и сразу после ее окончания беспилотные летательные аппараты оказались в сфере интересов или, наоборот, незаинтересованности, двух могущественных кланов: авиации и артиллерии.

Тогдашнее руководство авиационной промышленности руками и ногами отпихивалось от «гадкого утенка». Возглавлявший министерскую науку Александр Сергеевич Яковлев, конструктор истребителей ЯК, даже выступил в газете «Правда» с большой статьей, в которой подверг разгрому буржуазную концепцию создания беспилотных автоматических летательных аппаратов. В годы гонений на кибернетику его слова оказались очень созвучными общему фону. Яковлеву вторила резолюция наркома Алексея Ивановича Шахурина: «Ракеты — вне компетенции Наркомата авиационной промышленности, тема относится к Наркомату вооружений».

«Авиаторы» и «пушкари» издавна жили в постоянной борьбе за капиталовложения, за заводы, за или против новых тем и направлений в работе, но главное, за внимание высокого руководства. Организационно они существовали в виде двух наркоматов: авиационной и оборонной промышленности. Начну с авиации. Там заправлял упомянутый выше Шахурин. Он протащил на своих плечах войну, эвакуацию заводов, потери и, наконец, добрался до победы. Тут его карьера закончилась. Сын Сталина Василий, самый молодой советский авиационный генерал, нажаловался отцу: наши самолеты хуже американских. Он сказал правду. Сталин отреагировал привычно. Шахурина вместе с маршалом авиации Новиковым и другими, причастными к завоеванию победы лицами посадили на Лубянку на «перевоспитание». Начав войну арестом наркома вооружения Ванникова и прославленного авиационного генерала Рычагова, Сталин на той же ноте и закончил.

О том, как создавались во время войны новые самолеты, мы знаем очень немного. [47] Эти слова написаны в 1991 году. Теперь мы знаем много, очень много, но я решил ничего из написанного ранее не менять. В основном из книги Яковлева, где он описывает перипетии своей жизни. Знаем еще, что многие авиаконструкторы, в том числе Туполев, сидели. И кое-что еще. Известно, что всю войну любимец Сталина, конструктор прославленных «яков» цепко держал в своих руках все разработки новых самолетов. Как рассказывали старожилы, сам Шахурин побаивался своего заместителя. О тех годах ходило много слухов. О Яковлеве рассказывали странные истории, сначала шепотом, затем, в период первой оттепели, погромче. О невинно арестованных по представлениям вхожего к Самому всесильного замнаркома рассказывал отцу Туполев. Отец приказал проверить факты. Они подтвердились. Никаких мер по отношению к Яковлеву не предприняли, хотя и раздавались голоса, требовавшие возмездия. Отец лучше других представлял себе, сколько людей вольно или невольно участвовали в сталинской мясорубке. Он был против охоты на доносчиков, охранников и других подручных палачей. За исключением особо зверствовавших. А кто выделит этих «особо»? Отец боялся сведения счетов, мести, не раз повторял, что так легко развязать новую кровавую бойню, из которой мы не сможем выбраться. Проблема сложная. В глобальном плане отец, по всей вероятности, прав, но такого решения никогда не приемлет сын, у которого пепел его сожженного отца стучит в сердце.