Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Задачу предстояло решать практически с нуля.

С нуля и начали. На Ленинградском шоссе приступили к строительству грандиозной фирмы. В ее стенах предстояло собраться лучшим специалистам, всем, кто имел хоть какое-нибудь представление о системах автоматического управления.

Работы велись с размахом. Над ракетными делами шефствовал сам Берия, он знал толк в масштабных проектах. Одновременно с лабораториями и производственными корпусами заложили и внутреннюю тюрьму. Там планировалось разместить немецких ученых. Тех, кого удалось разыскать в Германии. А возможно, не только немецких.

Управлять всем этим огромным разношерстным коллективом — и нашими, и немцами, и учеными, и строителями — поручили «железному» сталинскому директору Еляну. Главным инженером нового конструкторского бюро стал только что закончивший военную академию Сергей Лаврентьевич Берия.

Челомей не входил во вновь образованный альянс. Для Лавочкина Челомей конкуренции не составлял, а с Микояном их дорожки пересеклись. «Иксы» Владимира Николаевича и «Кометы» Артема Ивановича относились к одному классу вооружений, занимали общую «экологическую нишу». Тут борьба развернулась не на жизнь, а на смерть. Все преимущества оказались на стороне Микояна. И дело не только в поддержке двух могущественных фамилий. Вслед за «Кометой» он сулил создание новых сверхзвуковых ракет, как только появятся подходящие турбореактивные двигатели, а Челомей застрял в тупике.

Для развития нового направления конструкторскому бюро Микояна требовались новые площади, новые люди. Заниматься ракетами в ущерб истребителям никому и в голову не могло прийти. Вот тут очень кстати пришлось бывшее поликарповское КБ, новый руководитель которого так неразумно цеплялся за неперспективную тематику. Микоян предложил объединить усилия двух организаций под своим, естественно, руководством. А заодно и прихлопнуть конкурента. Об этом, конечно, вслух не говорилось. А тут и оказия подоспела. В организации Берии (несмотря ни на что, именно так люди прозвали это КБ) готовилось очередное постановление правительства о дальнейшем развитии работ. Не составило особого труда включить туда пункт о подчинении 51-го завода, так официально называлась организация Челомея, конструкторскому бюро Микояна.

Решение вышло в феврале 1953-го, на нем стояла подпись Сталина. О случившемся Владимир Николаевич узнал, когда все уже свершилось и ему предложили освободить помещение. Он бросился обивать пороги. В гневе и отчаянии попытался дозвониться до Берии. Безрезультатно. Секретарь передал: если Челомей понадобится, они его отыщут сами.

— А как вы меня найдете? — в растерянности спросил Владимир Николаевич.

На том конце провода только хмыкнули. Вскоре не стало и Берии.

Описанный прием поправки своего благосостояния с помощью постановлений правительства за счет соседа, а еще лучше конкурента «с целью консолидации усилий» не являлся ни в те, ни в последующие времена чем-то из ряда вон выходящим. При возможности им с удовольствием пользовался и сам Владимир Николаевич.

Нас, естественно, завораживает магия известных фамилий, тень родителей неизбежно ложится на детей. Ради справедливости хочу отметить, что, упоминая о Серго Берии, я не хотел бросить на него тень, тем более зловещую. Я с ним незнаком, но встречался с людьми, работавшими с ним в те годы и в последующие. Отзывались о нем неизменно положительно, как о хорошем инженере и приличном человеке.

После ареста отца сына не только сняли с работы, но и недолгое время держали под арестом. А затем, освободив из тюрьмы, его отправили работать подальше от Москвы — на Урал. На всякий случай, как сказал мне отец. Такие тогда были правила в жизни. Детей уже не сажали, но еще боялись. Потом Серго Лаврентьевич под фамилией Гегечкори возглавлял одну из оборонных организаций в Киеве. У него хватило характера заново защитить диссертацию. Научной степени его тоже лишили, на всякий случай.

Челомей ушел профессорствовать в МВТУ. Его лекции приходили послушать не только студенты соседних групп, но и преподаватели. Явление для нашего века совсем необычное. Но спокойная жизнь не удовлетворяла Владимира Николаевича, и тут родилась идея раскрытия крыла в полете. За пульсирующий двигатель Челомей больше не цеплялся, учел ошибки прошлого. Хотя и расставаться со своим первенцем ему было больно. В проект заложили турбореактивный мотор конструкции академика Микулина.