Геннадий Осипов - Общество знания - История модернизации на Западе и в СССР

Подобную же селекцию производит С. Аверинцев: «Нельзя сказать, что среди этой новой получившейся среды, новосозданной среды научных работников и работников умственного труда совсем не оказалось людей с задатками интеллигентов. Мы знаем, что оказались. Но… единицы» (Независимая газета, 03.01.92).

Например, для своих публичных лекций Дальтон заказал сделать деревянные модели атомов, которые помогли ему в исследованиях.

На вечере, посвященном 60-летию общества «Знание» председатель Совета Федерации С. Миронов, который десять лет был лектором Общества, сказал: «Мне нравилась эта работа, и я уверен, что сегодня просветительская работа еще более необходима. Надо остановить поток мракобесия, безграмотности, антипатриотизма и аморальности, насильно внедряемый телевидением в головы наших граждан».

Как печально слышать от председателя верхней палаты парламента, что в стране «поток мракобесия, безграмотности, антипатриотизма и аморальности, насильно внедряется телевидением». Такова законодательная власть России и ее законы.

Эта сторона советской науки внимательно изучалась за рубежом. В 70-е годы в США самой эффективной по затратам первоклассной программой считалось создание ракеты «Поларис», которая была организована по «советскому» образцу — нужные для работы ученые и конструкторы были собраны во временный коллектив из разных университетов и корпораций. Однако повторить этот опыт оказалось невозможным — корпорации сочли, что участие их персонала в таких совместных работах нарушает права интеллектуальной собственности и наносит ущерб их интересам.

Каждая из этих программ означала проектирование совершенно новых структур и была крупной социально-инженерной разработкой, к которой привлекались все готовые к сотрудничеству научные силы страны. Объем работы, который выполняли тогда российские ученые, по нынешним меркам кажется совершенно невероятным. Проектирование новой пенитенциарной системы — один из множества примеров. Общее число лиц во всех местах заключения в СССР составило на 1 января 1925 г. 144 тыс. человек, на 1 января 1926 г. 149 тыс. и на 1 января 1927 г. 185 тыс. человек. (Для сравнения: в 1905 г. в тюрьмах России находилось 719 тыс. заключенных, а в 1906 г. 980 тыс.). До срока в середине 20-х годов условно освобождались около 70 % заключенных. По опубликованным за рубежом данным, предоставленным антисоветской эмиграцией, в 1924 г. в СССР было около 1500 политических правонарушителей, из которых 500 находились в заключении, а остальные были лишены права проживать в Москве и Ленинграде. Для молодых правонарушителей были учреждены места заключения нового типа — «рабочие коммуны», — которые действовали по принципу «открытой тюрьмы».

В 1926 г. обследование 22 617 деревенских детей показало, что в возрасте семи-восьми лет потребляли спиртное 61,2 % мальчиков и 40,9 % девочек.

В 1907 г. 75,9 % больных алкоголизмом в России имели возраст менее 30 лет, а 20,3 % были моложе 20 лет.

В 20-е годы все население Средней Азии имело еще слабое этническое самосознание и нечеткие этнонимы — самоназвания этнических групп. Государственное строительство требовало упорядочения этнических и административных границ, и здесь формообразующая роль ученых проявилась очень наглядно. Они разработали программу первых переписей, в которых вводилось понятие национальности. «Я сама родила множество узбеков», — говорила одна из этнографов — участников переписи 1926 г. в Самарканде.

Исследования некрологов по погибшим борцам Исламской партии возрождения Таджикистана в гражданской войне 1992–1994 гг. показали, что эти тексты сочетают в себе представления ислама, архаичных таджикских культов и структуры советского типа культуры — в частности, в некрологах подчеркивается принадлежность погибшего к таджикскому народу. Это не предусмотрено канонами ислама и традиционных культов. Кроме того, само понятие национальной принадлежности является в Таджикистане порождением советского периода [180].

В официальном советском обществоведении эти наблюдения квалифицировались как вздор и клевета на коммунизм.

Его форсированное продолжение, с эксцессами и социальными травмами, произошло в предвоенной обстановке конца 30-х годов.