Олег Мороз - Так кто же развалил Союз?

В эти дни, — правда, по другому поводу, не по поводу Литвы, — Горбачев вспомнил и о Политбюро, призвал его держать совет относительно начавшейся войны в Йемене и Ираке, введению американских войск в эти страны.

Анатолий Черняев, 17 января:

«Началась война в Персидском заливе (сухопутный вариант). Я в этом не сомневался. Меня разбудили в 4 утра. Поехал в Кремль. Зашел к Примакову — там Дзасохов и Фалин. Начали сочинять заявление Горбачева.

Часов в 7 в Ореховой комнате М. С. собрал — у меня «челюсть отвисла», когда я вошел, — членов Политбюро, секретарей ЦК… Все возвращается на круги своя, подумал я, это симптом. Был, конечно, и Язов, который, разложив карту на столе, показывал, что и как, по его мнению, будет (кстати, угадал точно).

Знали бы американцы… Ночь. Чрезвычайная ситуация… Собрались дилетанты в вопросе, который предстояло обсуждать…

Вот в какой компании М. С. решал вопрос в связи с событием, последствия которого, с точки зрения перегруппировки всех мировых сил, состояния противоречий и факторов, могут превзойти результаты мировой войны.

Не знаю, соврал Игнатенко или правда — он сидел рядом с одним из секретарей ЦК, — когда по ходу разговора было упомянуто о кораблях, тот наклонился и спросил у него: «А при чем тут суда? Разве там море близко?»

Ну да, как говорила госпожа Простакова из фонвизинского «Недоросля», защищая своего непутевого Митрофанушку: для чего ему «еоргафию» знать — «извозчики-то на что ж»?

Как видим, «недоросли» оставались еще и в «перестроечном» Политбюро.

Весть о том, что к рулю управления государством, его внешней политикой Горбачев снова собирается поставить ветхозаветный советский коммунистический орган — Политбюро (хотя 6-я статья Конституции вроде бы уже почти год как была отменена), без сомнения, не могло не вскипятить Ельцина, не усилить его протестное по отношению к Горбачеву настроение.

17 января Горбачев наконец разъяснил Черняеву — не до конца, наверное, но все же — свою позицию по Литве. Как пишет Черняев, «Я понял: дошло до него о моих разговорах и намерениях».

«Горбачев заговорил вроде сожалея, что все так случилось. Мол, такое противостояние, такой раскол, такая вражда в обществе, стенка на стенку пошли. Я ему говорю: «Ну и пусть дрались бы между собой даже до смерти. Но зачем танки-то? Ведь это гибель для вашего дела. Неужели Литва стоит таких свеч?!» — «Ты не понимаешь, — произнес Горбачев. — Армия. Не мог я вот так прямо отмежеваться и осудить, после того как они там в Литве столько поиздевались над военными, над их семьями в гарнизонах».

Такое вот объяснение… А мы ведь помним прежнюю догадку Черняева: Горбачев с помощью военных «осуществляет свой план запугивания прибалтов».

Как уже говорилось, 20 января в Москве состоялась массовая манифестация протеста против действий союзных властей в Прибалтике. В сущности — против действий Горбачева, хотя формально он и остался как бы в стороне от них.

«Репутации Горбачева в ночь с 12 на 13 января нанесен непоправимый ущерб, — писала «Независимая газета». — Когда кровавые эксцессы происходили в прошлом, президент имел более или менее прочное алиби. Событиям в Тбилиси предшествовала зарубежная поездка. Событиям в Баку — погромы. Трагедия в Литве была отрежиссирована в присутствии Горбачева в стране и без какого-то прямого повода. Пожалуй, именно поэтому манифестация москвичей… (20 января. — О.М.) БЫЛА ПЕРВОЙ МАССОВОЙ АНТИГОРБАЧЕВСКОЙ АКЦИЕЙ (выделено мной. — О.М.) Горбачева любили и ненавидели, восхваляли и критиковали. Но его никогда не боялись. Страх при этом имени пришел к людям впервые».

«Первая массовая антигорбачевская манифестация (она собрала, по разным оценкам от двухсот до пятисот тысяч человек) — так единодушно, почти слово в слово, аттестовали акцию, прошедшую 20 января, разные газеты.

«Коммерсант-weekly»:

«Это была первая откровенно антигорбачевская манифестация такой численности, ставшая пиком волны протестов, прокатившихся по всей стране. Запад, заморозив решения о кредитах и финансовой помощи на общую сумму 16 миллиардов долларов, недвусмысленно дал понять, что несколько разочаровался в образе «улыбчивого Горби».

Как мы знаем, через неделю после Вильнюса по-настоящему полыхнуло в Риге. Анатолий Черняев, 21 января: