Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Итак, через боль, через слёзы и сомнения брак с Жозефиной всё-таки расторгнут. Откладывать новую женитьбу, ради которой он и расстался со всё ещё любимой женщиной, не имеет смысла. Ему нужен наследник. Как можно скорее! Ему ведь уже сорок. Надо успеть вырастить сына. Так что при выборе невесты речь идёт не о чувствах – о способности будущей жены выполнить возлагаемую на неё миссию. Великая княжна Анна Павловна, сестра царя Александра, отпала сразу (даже если бы Романовы на этот раз не отказали): когда ещё она сможет родить?

Он знает, Мария Валевская – а её он любит, и она его боготворит – вот-вот родит. Лучшей жены не найти. Но он, великий ниспровергатель тронов, не в силах отказаться от традиции, по существу-то совершенно ему чуждой: монарх должен жениться только на особе королевской крови. Стремление во что бы то ни стало следовать этой традиции – очевидная слабость, не осознанная, быть может, и им самим неуверенность. Нельзя исключить и того, что он озабочен легитимностью власти своего будущего, ещё не рождённого сына, наследника престола.

Так или иначе, но он решает: его женой станет австрийская принцесса Мария Луиза. Почему? Габсбурги – королевский род уж наверняка легитимный. К тому же женщины этой семьи на редкость плодовиты: у Марии Луизы двенадцать братьев и сестёр, а в прошлом случались и рекорды: семнадцать и даже двадцать шесть детей. Это вселяло надежду: принцесса не окажется бесплодной.

Когда в 1810 году король побеждённой и беспомощной Австрии получил предложение от своего победителя и владыки, пожелавшего взять в жёны его восемнадцатилетнюю дочь, великую герцогиню Марию Луизу, он не мог себе позволить долгих раздумий, а уж тем более отказа. Он принес дочь в жертву ради обретения мира для своей страны. Он понимал: Марии Луизе страшно. Очень страшно. Франция с детства была для неё, как сказали бы сейчас, «империей зла». Она прекрасно знала о судьбе своей двоюродной бабушки Марии-Антуанетты, привыкла думать, что Наполеон – чудовище, враг её страны.

В детстве её любимым развлечением была игра в «Наполеона». Лука Гольдони, внимательнейшим образом изучивший архивные материалы, в том числе австрийские, рассказывает, что «Мария Луиза и её брат Франц Карл назвали Бонапартом деревянную куклу; давая выход всем своим страхам, тревогам и злости, которые вызывал у них этот враг-француз, они пинали её, обзывали обидными словами и даже поджигали». Эта, в общем-то, жестокая игра была единственным дозволенным принцессе отступлением от норм добропорядочного поведения. По словам Десмонда Сьюарда, историка серьёзного, опирающегося исключительно на документальные свидетельства, «Мария Луиза получила едва ли не монастырское воспитание под недремлющим оком суровых гувернанток. Ей никогда не позволялось оставаться наедине ни с одним мужчиной, за исключением отца, и для того, чтобы в её присутствии не прозвучало ни одного намёка на тайны секса, ей разрешалось иметь четвероногих питомцев только женского пола. Она ни разу не побывала в театре. Её единственными украшениями были коралловое ожерелье и несколько жемчужин. Единственно дозволенные ей забавы заключались в собачке, попугае, цветах и венских взбитых сливках».

Читая об этом, начинаешь понимать, почему Наполеон привязался к ней, даже полюбил. Он не знал таких женщин, не представлял, что такое невинность. Судя по воспоминаниям разных людей, именно невинность он ценил в своей молодой жене больше всего. Наверное, ему казалось, что невинность – гарантия верности. Как он ошибался…

Они увидели друг друга уже после того, как она официально стала его женой. Он не поехал в Вену ни для того, чтобы познакомиться с невестой, ни даже для участия в церемонии бракосочетания. Вместо себя он послал верного Бертье, передал с ним свадебный подарок – комплект украшений. Сейчас колье и серьги хранятся в Лувре, они были куплены за три миллиона семьсот тысяч долларов.

Подарок, надо сказать, впечатление произвёл. И на невесту, и на её августейших родственников. Одного из них, дядю невесты, эрцгерцога Карла, которого разбил никак не меньше, чем в десятке сражений, Наполеон попросил замещать себя во время торжественной церемонии (бывают просьбы, в которых хочешь не хочешь, а отказать невозможно).