Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Когда читаешь этот приказ, невольно возникают жутковатые ассоциации: «тройки», бессудные расстрелы. Правда, есть разница: у нас в годы террора «тройки» расстреливали в основном политических противников, или тех, кого подозревали в недостаточной преданности новой власти, или тех, кто стал жертвами подлых доносов своих «товарищей» (так было и во Франции в годы якобинской диктатуры, хотя и в более скромных размерах). По приказу Наполеона расстреливали (тоже беспощадно) только воров и мародёров. Его предписание расстреливать любого, кто в течение двадцати четырёх часов не вернёт самовольно взятое у населения, выполнялось неукоснительно. Очень скоро с мародёрством было покончено. Правда, жителям занятых французами селений и городов приходилось «добровольно» сдавать продовольствие на прокорм армии. Но иначе, наверное, во время войны и не бывает.

Он вёл свои войска от сражения к сражению – от победы к победе, он сутками не слезал с коня. Но всегда находил время написать любимой: «Счастлив я бываю только рядом с тобой, всё время вспоминаю твои поцелуи, твои слёзы, твою очаровательную ревность… Скорее приезжай, чтобы мы могли сказать, умирая: “У нас было так много счастливых дней!”» Он пишет ей едва ли не каждый день (это при том, что постоянно идут бои). А вот она, захваченная парижскими развлечениями, времени для ответа не находит.

На груди, рядом с сердцем, он всегда носил медальон с портретом жены. Поразительно: этот суровый, замкнутый человек, не стесняясь окружающих, очень часто доставал медальон и целовал портрет. И вот однажды… стекло на медальоне лопнуло. Бурьен вспоминал: «Он смертельно побледнел, произнёс тихо, с отчаянием: “Стекло лопнуло. Моя жена заболела или изменила мне. Вперёд!”» Как много это о нём говорит: вера в приметы, отчаяние и это непреклонное «Вперёд!»… Потом будет очередная победа и очередной крик отчаяния – призыв отозваться, приехать. Она, наконец, ответит. Обманет – прикинется больной… Он даже не заподозрит обмана и напишет отчаянное письмо Жозефу (прекрасно зная, что его родственники терпеть не могут Жозефину): «Я в отчаянии, моя жена больна, я не знаю, на каком я свете, страшные предчувствия терзают мне душу. Умоляю тебя, напиши мне! С детских лет мы с тобой связаны родством и симпатией, постарайся, сделай для неё то, что я от всей души сделал бы для тебя! Ты знаешь, как горячо я её люблю, знаешь, что я ещё никого никогда так не любил, что Жозефина – первая женщина, которую я боготворю. Её состояние лишает меня разума… Но если она поправится и может вынести дальнюю дорогу, пусть приедет: я должен прижать её к груди, я безумно люблю её и не могу жить без неё. Если она меня разлюбила, то мне незачем долее жить на этом свете… Видно, надо мной висит проклятье – одерживать лишь внешние победы!»

Возможно, кто-нибудь меня упрекнёт: стоит ли прерывать рассказ о событиях, изменивших судьбу Европы, цитатами из сентиментальных писем, свидетельств слабостей великого человека?! На первый взгляд то, что переживает Наполеон, действительно – слабость. Но мне-то кажется, что способность к таким чувствам на самом деле – сила. К тому же едва ли описание тактических и стратегических решений, даже перечень блистательных побед способны открыть душу человека, как открывают её эти письма. Да и один из мотивов (пусть не главный, пусть «один из») его стремления побеждать – желание вызвать восхищение любимой женщины. Он этого и не скрывает. Кроме всего прочего, я абсолютно солидарна с известным американским социологом Дж. Реттрейем Тейлором, утверждающим, что «история, не принимающая во внимание проблемы пола, является, по сути дела, выхолощенной и невразумительной».

Он страдал, ревновал, но это не мешало армии, ведомой влюблённым генералом, с невероятной быстротой продвигаться в глубь Италии. Командующий обращался к своим солдатам с пылкими речами: «Солдаты! Вы низверглись с вершин Апеннинских гор, словно водопад… Милан – ваш… Мы – друзья всех народов, в особенности потомков Брута, Сципиона и всех тех вершителей судеб, с которых мы берём пример. Восстановить Капитолий, воздвигнуть в нём статуи героев, пробудить народ Рима, скованный веками рабства, – вот что будет плодом ваших побед, потомки будут вами восхищаться! Вы заслужили бессмертную славу, дав новый облик красивейшей стране Европы…»

Слава Наполеона и его армии (пока она ещё не называлась Великой) родилась именно во время Итальянского похода. Первым (ну, может быть, одним из первых), кто понял, чем грозит Европе этот молодой полководец, был Александр Васильевич Суворов. «Далеко шагает, пора унять молодца!» – эти слова он сказал именно в разгар Итальянской кампании Бонапарта. Унять не успел… Скорее, помог «молодцу».